Гигант наклонился к ним, упираясь растопыренными пальцами в
стойку. Годы жестоко обошлись с его лицом, но жестокости в нем не было.
– Я вам верю. У вас в волосах слишком много сена, чтобы вы
так искусно врали. Но этот коп за стойкой… парни, я могу шепнуть ему словечко,
и он набросится на вас, как собака на крысу. Вас бросят в каталажку, а мы с ним
поделим ваши деньги.
– Я вам врежу, – ответил Блейз. – Это наши деньги. Мы с
Джонни нашли их. Послушайте, мы действительно жили в том месте, и место это
плохое. Такой человек, как вы… может, вы думаете, что многое знаете, но… не
важно. Мы это заслужили!
– Ты станешь громадиной, когда окончательно вырастешь. – Гигант,
похоже, говорил сам с собой. Посмотрел на Джона. – Твой друг, ему не хватает
нескольких инструментов для полного комплекта. И ты это знаешь, так?
Джон уже полностью пришел в себя. Он не ответил, молча
смотрел гиганту в глаза.
– Позаботься о нем. – Гигант неожиданно широко улыбнулся. –
И приведи его сюда, когда он полностью вырастет. Я хочу увидеть, каким он
станет.
Джон не улыбнулся, более того, лицо его стало еще серьезнее,
а вот Блейз расплылся в улыбке. Он все правильно понял.
В руке гиганта появилась двадцатка (из ниоткуда, будто
материализовалась из воздуха), которую он и положил перед Джоном.
– Стейки за счет заведения, парни. Деньги возьмите и сходите
завтра на бейсбол, если к тому времени вам не обчистят карманы.
– Мы ходили сегодня, – ответил Джон.
– Хорошая была игра? – спросил бармен. И вот тут Джон
улыбнулся:
– Лучшая из всех, что я видел.
– Да, – кивнул гигант. – Это точно. Присматривай за своим
другом.
– Присмотрю.
– Потому что друзья всегда держатся вместе.
– Я это знаю.
Гигант принес им стейки, и салат «Цезарь», и зеленый
горошек, и целые горы картофеля фри, и громадные стаканы молока. На десерт они
получили по куску вишневого пирога, увенчанного шариками ванильного мороженого.
Сначала они ели медленно. Потом детектив Монагэн из управления полиции Бостона
ушел (и Блейз не заметил, чтобы он расплачивался), и они навалились на еду.
Блейз съел два куска пирога и выпил три стакана молока. Третий раз наполняя
стакан Блейза, гигант громко рассмеялся.
Когда они уходили, на улице зажигались неоновые вывески.
– Идите в А-эм-ха, – сказал им гигант, когда они,
отяжелевшие от сытной еды, сползли со стульев. – И отправляйтесь туда прямо
сейчас. Большой город ночью – не лучшее место для детских прогулок.
– Да, сэр, – кивнул Джон. – Я уже позвонил и обо всем
договорился.
Гигант улыбнулся.
– Ты молодец, дружок. Хороший парень. Держись ближе к
медведю, иди за ним, если кто-то подойдет и попытается пристать к тебе.
Особенно парни в цветных куртках. Ты понимаешь, из молодежных банд.
– Да, сэр.
– Берегите друг друга.
На том они и расстались.
На следующий день они катались на метро, пока новизна не
приелась, потом пошли в кино и снова на бейсбол. Игра закончилась поздно, почти
в одиннадцать, и кто-то залез Блейзу в карман, но Блейз положил свою часть
денег в трусы, как и велел ему Джонни, поэтому воришка ухватил только пустоту.
Блейз так и не увидел, как тот выглядел, заметил лишь узкую спину, исчезающую в
толпе, которая выходила через ворота «А».
Они оставались в Бостоне еще два дня, посмотрели несколько
фильмов и одну пьесу, в которой Блейз ничего не понял, а вот Джонни она
понравилась. Сидели они на галерке, в пять раз выше, чем на балконе «Нордики».
Они зашли в фотокабинку в универмаге, где сделали несколько фотографий,
отдельно Блейза, отдельно Джонни, затем снялись вдвоем. Смеялись на тех
фотографиях, где были вдвоем. Покатались еще в подземке, пока Джонни не
затошнило и он не проблевался на свои кроссовки. Потом к ним подошел негр и
что-то долго кричал о конце света. Вроде бы говорил, что это их вина, но Блейз,
возможно, не так его понял. Джонни сказал, что негр – чокнутый. Джонни сказал,
что в большом городе полно чокнутых. «Они размножаются здесь, как мухи», –
заявил Джонни.
У них еще оставались какие-то деньги, и Джонни предложил
эффектную финальную точку. В Портленд они вернулись на автобусе, а на последние
деньги взяли такси. Джон выложил все, что у них осталось, перед остолбеневшим
таксистом: почти пятьдесят баксов смятыми купюрами по пять и одному доллару –
некоторые благоухали ароматом трусов Клайтона Блейсделла-младшего. Сказал, что
они хотят, чтобы он отвез их в «Хеттон-хауз», в Камберленд.
Таксист тут же включил счетчик. И в пять минут третьего,
солнечным летним днем, они подъехали к воротам. Джон Челцман сделал дюжину
шагов по подъездной дорожке, ведущей к мрачному кирпичному зданию, и упал,
лишившись чувств. Причиной был ревмокардит. Через два года он умер.
Глава 13
К тому времени, когда Блейз принес младенца в лачугу, Джо
вопил как резаный. Блейз в изумлении смотрел на него. Да ведь он в ярости! Лицо
пылало, и лоб, и щеки, и даже крошечная переносица. Веки оставались плотно
сжатыми. Кулачки описывали в воздухе злые круги.
Внезапно Блейза охватила паника. А если ребенок заболел?
Если подхватил грипп или что-то еще? Дети постоянно болели гриппом. Некоторые
даже умирали. И он не мог отвезти младенца к доктору. Да и что он вообще знал о
детях? Он же тупица, ничего больше. С трудом может позаботиться о себе.
Возникло неудержимое желание отнести младенца в машину.
Отвезти в Портленд и оставить у кого-нибудь на пороге.
– Джордж! – крикнул он. – Джордж, что мне делать? Он боялся,
что Джордж снова ушел, но тот ответил из ванной:
– Накорми его. Дай ему что-нибудь из этих баночек. Блейз
бросился в спальню. Вытащил из-под кровати одну из картонных коробок, вскрыл,
взял первую попавшуюся баночку. Отнес на кухню и нашел ложку. Поставил на стол
рядом с плетеной корзиной и отвернул крышку. Содержимое баночки выглядело
ужасно, чисто блевотина. Может, оно испортилось. Блейз озабоченно принюхался.
Запах нормальный. Горох. Похоже, есть можно.
Тем не менее он колебался. Сама мысль о том, чтобы что-то
положить в этот широко раскрытый вопящий рот казалась… невероятной. А если этот
маленький сукин сын задохнется? Если не захочет есть? Если эта еда для него
совершенно не подходит и… и…
Память изо всех сил старалась подставить под его мысленный
взор плакат со словом «ЯД», но Блейз отказывался на него смотреть. Сунул
пол-ложечки холодного горохового пюре в рот младенца.
