— Благодарю вас, благодарю… — поспешно прервал его Стефен, стремясь как можно скорее изложить свою просьбу. — Но пока что я хотел бы воспользоваться вашей любезностью и попросить о другом. Мой приятель болен, боюсь, очень серьезно. Я должен раздобыть для него врача… В сущности, его нужно немедленно поместить в больницу.
— Ах, вот что… — Холлис на мгновение задумался. — Это несложно. Доктор Кабра все вам устроит. Он живет на улице Эстада и работает в больнице святого Мигеля. Пожалуй, лучше всего дать вам к нему записку. — Он взял перо, набросал несколько слов на листке со штампом консульства, промокнул чернила пресс-папье, вложил листок в конверт и протянул его Стефену. — Этого будет достаточно, Десмонд.
— Вы необыкновенно добры, и я очень, очень вам признателен, — сказал Стефен с чувством. — Когда я могу еще раз повидать вас?
— Заходите в любое время. Я что-нибудь для вас устрою в ближайшие же дни. — Холлис улыбнулся и встал. — Мы можем пообедать вместе как-нибудь вечерком, пока вы не уехали.
Пересекая соборную площадь, Стефен с удовлетворением отметил, что еще не было одиннадцати часов. Он без труда разыскал улицу Эстада и тут же увидел сводчатый портик с бронзовой дощечкой: «Доктор Хуан Кабра. Переливание крови».
Слуга отворил дверь, принял у него письмо и ушел, оставив его в прихожей. Вскоре появился и сам доктор. Это был моложавый человечек небольшого роста, подвижный и даже суетливый, с маленькими аккуратными ручками и ножками, круглым, гладким, шафранно-желтым лицом и маленькими, черными, как ягоды терновника, глазками, излучавшими неиссякаемое добродушие и веселость. Он учтиво и с достоинством поклонился Стефену.
— Я всегда счастлив служить Consulado Britanico.
[54]
Что вам угодно, сеньор?
Стефен описал создавшееся положение, стараясь быть кратким. Доктор на минуту призадумался. Затем задал Стефену два-три вопроса и кивнул, давая понять, что решение принято.
— Немыслимо лечить вашего приятеля на расстоянии. К тому же условия, в которых он находится, слишком тяжелы для него. Надо поместить его в больницу.
— Но как это сделать?
Кабра усмехнулся скромно, но не без оттенка добродушного тщеславия, и его маленькие черные глазки на мгновение скрылись за гладкими желтоватыми подушками щек.
— Мы здесь, в Малаге, не отстаем от цивилизации. У нас на пункте первой помощи имеется санитарный автомобиль для нужд всех городских врачей. Мне самому частенько приходится садиться за руль. Сегодня у меня консультация в больнице в четыре часа, а до этого времени я свободен, и мы можем экспроприировать автомобиль и отправиться за вашим приятелем.
— Значит, вы можете поехать прямо сейчас, не откладывая?
— Дайте мне лишь кончить с завтраком. И предлагаю вам разделить его со мной. — Проводив Стефена в небольшую, обшитую деревянными панелями гостиную, где на столе уже стоял поднос с кофейником и булочками, доктор сказал: — Почти всю ночь я принимал роды. Приятно, когда на свет появляется хороший здоровый мальчишка. Это такая радость для матери.
— Первый ребенок?
— Какое там! Десятый. И все живы и здоровы.
Принесли еще одну чашку, и хозяин любезно и радушно налил Стефену кофе, пододвинул блюдо с булочками. А затем и сам с аппетитом принялся завтракать, болтая при этом без умолку. Он сетовал на войну, но, впрочем, предрекал ее скорый конец, описывал случаи из своей практики, восхвалял красоты Малаги и ее превосходный климат — и все это весело и непринужденно, бросая по временам на своего гостя исполненный сочувственного любопытства взгляд. Неожиданно он сказал:
— Если бы вы не заговорили о вашем друге, я принял бы вас за самого пациента. Вы очень истощены.
— Я худ от природы.
— Вы кашляете.
— Это пустяки.
— Ну, пустяки так пустяки. В таком случае улыбнитесь, прошу вас, для разнообразия.
Стефен покраснел.
— Вы понимаете, я очень тревожусь за своего приятеля.
Кабра ответил не сразу. Он допил кофе, поднялся, затем неожиданно наклонился к Стефену и сжал его руку.
— Мы сделаем для него все, что в наших силах.
Они вышли из дома и минут через пять были на пункте первой помощи, где в глубине мощенного булыжником двора стоял санитарный автомобиль — кабриолет с парусиновым верхом, пристегнутым ремнями. Доктор бросил свою сумку на сиденье, завел мотор, и минуту спустя они уже катили через предместье, удаляясь из города с удивившей Стефена быстротой. Насколько доктор Кабра был словоохотлив вначале, настолько стал теперь молчалив. Вцепившись в руль обеими руками, низко пригнувшись к нему, доктор чем-то напоминал маленького бентамского петуха. Пренебрегая всякой осторожностью, но ни на секунду не переставая сигналить, он стремительно вел машину, с поразительным презрением к опасности срезал, не снижая скорости, углы и заставлял так накреняться высокий неуклюжий автомобиль, что, казалось, он вот-вот перевернется. Но зато, оставляя за собой клубы пыли, автомобиль быстро пожирал расстояние, которое Стефен прошел в это утро пешком. Через час они промчались мимо пещерного селения, свернули на узкую тропу, ведущую к холмам, и, подскакивая на буераках, покатили прямо через пустошь к домику Луизы Мендес. Когда они вошли в пристройку, Пейра лежал, вытянувшись, с компрессом на лбу. Луиза сидела у стола и выжимала влажную тряпку над миской с водой. Стефен подошел к больному.
— Я привез вам врача, Жером. Как вы себя чувствуете?
— Мне было очень худо. — Пейра повернул потемневшее, осунувшееся лицо к Кабра и устремил на него исполненный подозрения взгляд лихорадочно блестевших глаз. Руки его судорожно перебирали одеяло. — Но сейчас кризис миновал, и я теперь быстро пойду на поправку благодаря заботам этой доброй женщины.
— Ел он что-нибудь? — спросил доктор, ставя на стол сумку и открывая ее.
— Нет, сеньор, только пил воду. Он очень много пьет.
— Вода, родниковая вода — это очистительная сила. Хотя теперь мы не причисляем ее к разряду элементов, как это делали античные философы, тем не менее вода очищает организм, обновляет кровь…
— И утоляет жажду, — прервал больного Кабра. — Вас мучит жажда?
— Да, как будто.
— Болит голова?
— Нет. Но, признаться, у меня ужасно звенит в ушах. Именно поэтому… — Пейра с усилием приподнялся на локте. Он еле шевелил сухими, растрескавшимися губами. — …я все думал о колоколах… об их бесконечном разнообразии… Даже если не считать гонгов, цимбал, бубенцов… Существуют, например, овечьи и коровьи колокольчики, колокольцы на санях или на упряжи, колокольчики в домах, колокольчики, звон которых созывал римлян в бани, колокола, звонившие к Сицилийской вечерне, когда восемь тысяч французов были убиты по приказу Джованни да Прочида, колокола, возвестившие резню Варфоломеевской ночи, сигнальные колокола, свадебные колокола, погребальные колокола и, конечно, церковные. В сочинении «De Tintinnabulis»…
[55]
