И тут, увидев совершенно трезвый взгляд Брауна, я понял, что ни фига ни от каких мыслей о вечном он и не прятался. Нет, просто человек действительно заинтересовался возникшим вопросом.
М-да, как-то он слишком быстро очухался от стресса. И это может нам выйти боком. Потому что нет никакой гарантии, что возродившийся к жизни пленный не выкинет какой-нибудь фортель во время транспортировки до консульства. И тем самым не подведет под монастырь как разведчиков, так и дипломатов. И все я виноват – слишком рано с ним по-хорошему говорить начал. Теперь он во мне видит нормального человека и угрозам просто не поверит. Значит, надо не угрожать, а действовать!
С трудом удержавшись от начала немедленной обработки «языка» экспресс-методом, я скрипучим голосом спросил:
– И что, понял?
Браун покачал головой.
– Слишком мало исходной информации, но кое-какие выводы я для себя сделал. Поэтому, господин Петров, я хотел бы поинтересоваться: наш побег никак не повлияет на первоначальные планы советского командования относительно продолжения нашей работы в СССР? – И, словно бы извиняясь, добавил: – Поймите, мы считали, что нас немедленно расстреляют, поэтому и сбежали. Если бы я знал заранее, что нас ожидает, то ни о каком побеге и речи бы не было.
Так, так, так… Похоже, «экспресс-метод» не понадобится. Похоже, «невеста согласна». Поэтому, кашлянув, я ответил:
– Нет, не повлияет. В случае вашего согласия работать на Советский Союз вы будете переправлены к своим бывшим подчиненным.
– Тогда разрешите вас официально заверить, что я готов к сотрудничеству с русскими властями. Условия этого сотрудничества, как я понял, обговаривать придется не с вами?
– Правильно поняли.
– В таком случае я и мои люди готовы.
Глянув на замотанные тушки, которые как по команде начали кивать головами, я усмехнулся.
– Только хочу вас предупредить – не надо по пути делать глупости. Вы для нас, конечно, ценны, но не настолько, чтобы я позволил вам бежать.
– О, понимаю, – барон улыбнулся, – для вас, как для военного человека, дело чести не допустить побега пленных. И, невзирая на заинтересованность в нас, вы просто будете стрелять. Но, поверьте, я уже принял решение и никаких глупостей не сделаю. Мне самому интересно побыстрее встретиться с новым работодателем и, обсудив условия, приступить к работе!
Как он про условия-то печется! Хотя человек он неглупый и понимает, что ему молочные реки в кисельные берега обещать не станут. Максимум, что для начала дадут – место в шарашке да гарантированный кусок хлеба. Но Зевс к этому готов, так как понимает, что военнопленному (а он ведь, как ни крути – штурмбанфюрер СС) особых льгот ждать не приходится. Только уверенность в нем тоже чувствуется – наверняка рассчитывает за пару лет себя показать и изменить первоначальный статус.
Правда, еще вопрос, как Браун поладит с Королевым, который, по слухам, отличается весьма своеобразным характером. И, возможно, благодаря этому характеру в другой реальности при прочих равных условиях оставил этого Брауна далеко за флагом. Но с другой стороны, их будущие взаимоотношения меня никаким боком не касаются. Как-нибудь да споются. А даже если и не споются… Тот факт, что союзникам не достались ни изобретения, ни инженеры, затормозит их работу в данной области лет на шесть. Поскольку они просто не понимают, что это за оружие, то и чухаться начнут только тогда, когда наши ракеты уже будут полноценно летать.
Еще надо учесть, что Верховный, зная о случившейся в моем времени холодной войне, тоже понимает всю важность этой программы и всячески будет ее форсировать. И пусть в этой реальности мы постараемся избежать послевоенной напряженности, но нельзя сбрасывать со счетов всякие случайные повороты…
Так что, если враг и появится, он будет четко знать, что у нас есть оружие, способное достать его в любой точке земного шара. И пропагандистский эффект тоже надо учитывать. Эффект не от оружия, а от выхода человека в космос. Уж кто-кто, а Тверитин это обыграет так, что не то что в веках, в тысячелетиях помнить будут!
От приятных мыслей меня отвлек Кныш, который, появившись, доложил:
– Товарищ капитан, снизу поднимается шесть человек. Посмотрите, это ваши? – А потом, глянув на так и не пришедшего в себя Ворона и сомлевшего Кота, досадливо крякнул, протянул мне бинокль и добавил: – Вы гляньте, а я пока здесь побуду.
Сомнений в том, кто сейчас топает по тропинке у меня не было, но я все равно, взяв оптику, пошел убедиться, что это не какие-нибудь нежданные туристы. В принципе, бинокль мне оказался вовсе не нужен, так как, выйдя к камням, я увидел метрах в двухстах растянувшуюся колонну посольских. Возглавлял шествие Иванов, морда которого насыщенно пламенела, что было заметно даже на таком расстоянии. М-да, сразу видно кабинетных работников – несколько километров по горам – и они дышат так, что аж здесь слышно. А нам ведь еще двоих… отставить – троих на себе выносить нужно. Ну да как-нибудь вытянем: вниз тащить – это не вверх топать. Свистнув и помахав рукой, чтобы привлечь к себе внимание, я показал, куда им подходить, а сам вернулся обратно и объявил Примакову:
– Наши идут. Сейчас ребятам первую помощь окажут, и вниз двинем. И еще… Я тут с пленными переговорил, и знаешь, кем они оказались?
Старшина испуганно глянул на меня.
– Неужели просто эсэсовцами из охраны?
– Да нет, парень. И ваши жертвы, и жертвы десантников, которые остались прикрывать ваш отход, считай полностью оправданы. Можно сказать, что вся гемпфельская операция проводилась из-за этих «языков».
Кныш сначала не понял, а потом потрясенно протянул:
– Вы хотите сказать, что Браун…
– Угу, именно так. Вон тот, с подбитым глазом, – я кивнул на пленного, – и является Зевсом. Так что, ребята, крутите дырочки! По совокупности это на «Ленина» тянет! А если наградной лист толково составить, то бери выше!
– Офигеть! Неужели нам самого Брауна поймать повезло?! Вот кто бы знал, когда мы за беглецами уходили, что это такая шишка окажется…
В общем, пока Примаков восторженно крутил головой и сожалел, что остальные ребята в отрубе и не с кем поделиться радостью, до нас таки доползла команда спасателей. Докторша – Вероника Афи… Амфиби… блин, язык сломаешь! В общем папу у нее звали Амфибрахий, поэтому я, один раз назвав ее Амфибиевной, решил больше не рисковать и называл посольского медика по имени, но на «вы». Короче, врачиха тут же развила бурную деятельность и принялась ширять бессознательных «невидимок» со скоростью работы «катюши». Благо шприцов в стерильных боксах у нее было с собой несколько штук. Но, как она сама сказала, это было в основном обезболивающее, и с ранеными надо было что-то решать быстро и кардинально. Услышав ее слова о том, что так ни разу и не пришедший в себя боец с пулевым ранением в живот может умереть в любую минуту, мы решили с переодеваниями не возиться вообще, а просто дали немцу и двум диверсантам (Ворон к этому времени пришел в себя и заверил, что дойдет до машин своим ходом) брезентовые плащи, похожие на тот, в котором ходил Кузьмич из известного фильма, и двинули вниз. По пути Вероника все причитала, что у них нет условий для проведения столь сложных операций, но я, заранее обдумав эту проблему, сказал, что задействую родственные связи. Карл мужик нормальный, да и сейчас просто кровно заинтересован в том, чтобы показать «добрую волю» перед началом крупного сотрудничества с русскими. Поэтому не только раненых в полицию не сдаст, но еще и докторов в своей клинике найдет, которые будут крепко держать язык за зубами. Так что нам сейчас главное раненого живым до города довезти…
