Я сажусь и прижимаю ее голову к своей груди:
— Все хорошо, — говорю я и думаю: ты меня очень плохо знаешь, подруга, очень плохо. Я чувствую, што у меня начинает болеть голова, и сердце опять колотитца, как бешеное. Я думаю про них, про всех этих пидоров: Второй Приз, который ваше не умеет держать язык за зубами, Лексо, этот урод Рентой и блядский псих Мерфи. Да, этому мудаку просто повезло, што я не успел закончить начатое. Но еще не все потеряно. В смысле, у меня еще будет время с ним разобратца. Он пытался меня подставить, блядь! Это образ мышления настоящего извращенца. Нет, блядь, ему повезло. Просто повезло.
И этот пидор, похоже, все знает про Чиззи, и все такое. И уж я выясню, откуда он все это знает, и выбью из него это дерьмо. Может быть, это его спасет.
Если его што-то может спасти.
Нет, бля, в тюрягу я не вернусь, иначе это будет уже полный пиздец. Мне нужно быть поосторожнее. Похоже, што здесь каждый пидор все про меня знает, и хотя я сам понимаю, што это только мое воображение, мне кажетца, што они подбираютца ко мне все ближе и ближе. И я глажу Кейт по волосам, но я все равно какой-то напряженный, мне надо срочно отсюда свалить, иначе я за себя не ручаюсь, бля. Так што я встаю и говорю ей, што я иду в бар смотреть футбол.
— Ладно, — говорит она и смотрит на телевизор, как бы давая мне понять, што я могу посмотреть футбол и дома.
Я киваю в сторону телика.
— Я лучше в пабе игру посмотрю, со своими ребятами. Типа нужна соответствующая атмосфера.
Она задумываетца на пару секунд, а потом говорит:
— Да, Фрэнк, сходи, это будет тебе на пользу. Тебе надо куда-нибудь выбиратца, а не сидеть в кресле целыми днями.
Я пытаюсь понять, што она имеет в виду. Может быть, ей подозрительно, што я все время торчу дома. А мне надо куда-нибудь выбиратца. Бля, да она просто хочет избавитца от меня на сегодняшний вечер. Она сама не сможет никуда уйти, у нее ребенок, но она может пригласить к себе какое-нибудь чмо.
— А ты чего? Дома будешь сидеть?
— Ну да.
— И никто сюда не придет? Никакая блядская Рона?
— Нет.
— И Мелани тут ошиватца не будет? Она все время шляетца по Лейту.
— Нет, я просто книжку почитаю, — говорит она, показывая мне книгу.
Книжку она почитает, блядь. Дерьмо это все, просто промывка мозгов.
— Значит, тут никого не будет? — Неа.
— Ладно, тогда я пошел. — Я надеваю пиджак и выхожу на холод. Главное, штобы никакой пидор сюда не приперся в мое отсутствие. Пидор вроде того же Психа, я знаю, што творитца в голове у таких, как он. Он может сказать той же Мелани, у тебя, типа, наверное, много подружек, которых можно выебать и заснять это на пленку…
БЛЯДЬ.
Я со злости пинаю стенку.
Этот пидор знает, што будет, если он попробует сделать што-нибудь в этом роде.
По пути в бар я вижу Джун, она идет по Бульвару, и я перехожу дорогу, штобы с ней поговорить. Я объясню этой дуре, в чем дело, наглая тварь, я бы с ней на одном поле срать не сел. Я просто хочу объяснить ей, што это все Мерфи и Псих, што я тут ни при чем, бля, што все просто перепуталось, но эта тварь разворачиваетца и убегает! Я кричу ей, штобы она остановилась, потому што мне надо ей все объяснить, но она убегает. Да пошла она в жопу, блядь!
Я достаю мобилу и напоминаю народу, штобы они подтягивались в бар, Нелли и Ларри, потому што я знаю, што Малки уже там, опять бухает по-черному. Малки, алкаш хренов. Ну конечно, он уже там, да и Ларри с Нелли не отстают. Вся херня в том, што здесь меня пробивает на те же измены. Мне кажетца, што все смотрят на меня и думают: «Да, я знаю, што ты собой представляешь, урод». И мы, бля, говорим о друзьях, точнее, так называемых, мать их, друзьях.
Мы смотрим футбол по Скаю, «Хибсы» сегодня в ударе. Хорошая игра, да, впрочем, на Скае они всегда хорошо играют. Дзителли вообще забивает гол головой. Три один, все просто.
Все, бля, как сговорились, пиздят только про этого зверя. А я, бля, сижу молчу, и мне очень хочетца, штобы они уже сменили тему, хотя, с другой стороны, мне это нравитца.
— Я думаю, это был кто-то из мелких, — говорит Малки. — Наверное, этот ублюдок когда-то кого-то из них домогался или што-то такое, давно, когда тот был еще совсем пацаном, а вот теперь он, значит, вырос, и вот такая херня получаетца. Получай, извращенец хуев!
— Может быть, — говорю я, глядя на Ларри, который весь расплылся в идиотской ухмылке. Хуй знает, чего это он так радуетца.
Теперь этот пидор затеял рассказывать анекдот.
— Бакалейщик в Файфе, ну, стоит он в своем магазине, а на улице охренительно холодно, и он стоит рядом с грилем. Входит баба, смотрит на прилавок и спрашивает его: это што, ваш эрширский бекон? А бакалейщик смотрит на нее и говорит: нет, это я просто руки грею.
Я никогда ни хера не понимал чувство юмора этого идиота. Смеетца только Малки.
Нелли поворачиваетца и говорит:
— Знаете, если бы я встретил парня, который грохнул эту тварь, я бы ему пивом проставился, не задумываясь.
Забавно, после того как он это говорит, мне хочетца заорать: ну што, бля, суй руку в карман и гони бабки, потому што я здесь, бля. — Но я молчу, друзья или не друзья, но чем меньше народу в курсе, тем лучше. Я все думаю про Второго Приза. Если он развязался с выпивкой и начал пиздеть не в тему… Ларри по-прежнему лыбитца, меня это напрягает, так что я прусь в сортир и занюхиваю там хорошую такую дорогу.
Я возвращаюсь и сажусь на свое место, а эти пидоры уже взяли себе по второй пинте. Малки показывает на полную кружку.
— Это твоя, Френк.
Я киваю ему и делаю глоток, глядя поверх кружки на Ларри, который пялитца на меня, и на морде у него все та же кретинская ухмылка.
— Ты какого хера уставился? — интересуюсь я. Он пожимает плечами.
— Да так просто.
Ну да, бля, просто сидит и пялитца на меня, как будто он знает все, што творитца у меня в голове. Нелли это тоже замечает, когда я под столом передаю ему наркоту.
— Чего происходит? — спрашивает он. Я киваю на Ларри.
— Это урод сидит тут и пялитца на меня, и морда у него при этом дебильная. Смотрит на меня, как будто бы я тоже дебил какой-то, — говорю я.
Ларри трясет головой, поднимает руки и говорит:
— Чего такое?
А у Нелли стекленеют глаза. Малки оборачиваетца и смотрит на стойку. Там квасят Сэнди Рэ и Томми Фолдс, и еще какие-то малолетние уроды играют в бильярд.
— Так што ты там говорил, Ларри? — спрашиваю я.
— Да ничего я не говорил, Франко, — говорит Ларри, строя из себя святую невинность. — Я просто думаю о том голе, — и он кивает на экран у меня за спиной, где показывают повторы моментов из последней игры.
