— Толстяк упал в воду! Он сейчас утонет! — закричал он.
Шмякин так проголодался, что происшествие с лосем заставило его напрочь забыть про Толстяка. Он доплыл до другого берега, даже не заметив, что того нет в лодке. С ворчанием он выбросил из головы мысли о свежем мясе и погреб обратно спасать Толстяка.
Толстяк плавал на поверхности воды, там же, где его застал очередной приступ стенокардии, вызванный внезапным появлением лося. Он упал без чувств, но, к сожалению, не в лодку, а в волшебный ручей с водой, похожей на эспрессо. Шмякин с трудом вытащил тяжелого гнома из быстрого потока, стараясь не касаться воды.
— Затаскивай его в лодку! — кричали гномы с того берега.
— Вам легко говорить! — прокричал в ответ Шмякин. — Вы хоть представляете, сколько этот парень весит?
Шмякин наполовину втащил Толстяка в лодку и поплыл к остальным гномам, которые вытащили мокрого бесчувственного Толстяка на берег.
— Похороним его и пойдем дальше, — сказал Нудин.
— Но он еще жив, — возразил Бульбо.
— Что?
— Он еще дышит, — сказал воббит. — Он просто потерял сознание. Должно быть, река действует как снотворное. Поэтому Бьорк говорил нам, чтобы мы не пили здешнюю воду.
Бульбо был прав. Вода в этом ручье действительно обладала волшебной силой — каждый, кто к ней прикасался, засыпал глубоким беспробудным сном. Совсем противоположный эффект, чем у эспрессо.
— Хорошо, — сказал Нудин. — Тогда давайте его будить.
— Но как? — спросил Шмякин. — Побрызгать лицо водой? Но мы только что вытащили его из реки!
— Почему я должен всегда обо всем думать? — воскликнул Нудин и несколько раз сердито пнул Толстяка под ребра.
Но гном не просыпался.
Попробовали потыкать в него палкой, но все было безрезультатно.
— Я еще раз предлагаю его похоронить, — настаивал Нудин.
— Но он же не мертвый! — закричал Бульбо.
— Тогда давайте оставим его здесь, пока он не проснется, — сказал Нудин. — Он встанет — посвежевший и отдохнувший. Догонит нас самостоятельно. Для такого крупного парня он довольно быстро бегает.
— Я ушам своим не верю! — воскликнул Бульбо. Он был благодарен Толстяку за хорошее к себе отношение. — Мы должны взять его с собой. Будем тащить его по очереди.
И они потащили его. Это было нелегко, а еще гаже становилось от глупой улыбки на лице спящего Толстяка. Никогда раньше он не выглядел настолько счастливым.
Шли дни, а Толстяк все не просыпался. Сначала они волокли его за ноги, но потом Бульбо предложил тащить его за воротник. Единственное, что их радовало, — это то, что пока спал Толстяк, расход провианта резко снизился. Но еды все равно оставалось не так уж много.
Лес оставался таким же темным и мрачным. Такое же мрачное выражение застыло на лицах гномов. Изредка до них доносилось чье-то пение и смех. Однако на них никто не нападал, из чего гномы сделали вывод, что это не гоблины. Они вслушивались в пение, но не могли разобрать слов.
Вскоре запасы хлеба и меда подошли к концу. На очередном собрании был поставлен вопрос о том, а не съесть ли им Толстяка, но половина гномов проголосовала за то, чтобы оставить его на потом. Как раз в этот самый момент Толстяк и проснулся, к облегчению одних и голодному разочарованию других.
— А где еда? — спросил он, сонно потирая глаза. — Мне снилось, что я у эльфов на фуршете с бесплатным баром.
— Еда закончилась, — сказал Нудин.
— И что, совсем ничего не осталось? — встревожился Толстяк. — Но я умираю от голода!
— Мы все тебя прекрасно понимаем, Толстяк. Если отправимся дальше, то у некоторых из нас есть шанс выйти из этого леса живыми, при необходимости подкрепившись теми, кто умрет раньше. Кстати, с возвращением. Мы целую неделю тащили тебя, пока ты спал. Теперь шагай сам!
В этот момент Брякин, который забежал немного вперед, закричал:
— Эй! Я вижу огоньки в лесу!
— Я первый их увидел! — крикнул Пики.
Все посмотрели в ту сторону и увидели с десяток горящих факелов среди леса на приличном расстоянии от тропы.
— Мой сон оказался вещим! — обрадовался Толстяк. — Костры! Фуршет! Бесплатный бар! — И он припустил прямиком в лес.
— Ура-а! — закричали все остальные и побежали вслед за ним, напрочь забыв о предостережениях Бьорка.
Бульбо очень сомневался в благоприятном исходе дела, но не хотел оставаться один и побежал за всеми.
Они очутились на поляне, красиво украшенной бамбуковыми факелами, воздушными шарами и серпантином. Это был веселый эльфийский пикник. Эльфы пели, жарили ребрышки на костре, ели сладости, играли в игры и пили пиво. Запах жареного мяса был слишком соблазнительным для гномов, и они бесцеремонно ввалились на поляну.
И тотчас, как по волшебству, все эти факелы, огни и жареные ребрышки куда-то исчезли, вместе с шезлонгами, теннисными сетками, хот-догами и самими эльфами.
В одно мгновение их объяла такая непроглядная тьма, что не видно было даже друг друга. Система корпоративной взаимовыручки полностью провалилась. Все в панике разбежались, и Бульбо остался совсем один.
Это был один из самых скверных моментов; хотя за время всего путешествия таких неприятных моментов было предостаточно, и он не испытал еще и половины из них. Оказавшись в полной темноте, воббит решил поспать до рассвета, надеясь утром хоть что-нибудь разглядеть.
Бульбо снилось, как он добавляет молоко в свой кофе, и вдруг что-то коснулось его запястья. Бульбо проснулся и увидел, что это не Толстяк, как обычно, а какая-то толстая липкая нить. Он попытался встать, но увидел, что его ноги обмотаны такой же самой гадостью. Нить была похожа на одну из тех гигантских паутин, которыми был опутан весь Мрачный Лес.
И тут Бульбо понял все. Эту паутину сплела гигантская паучиха, рассчитывая сцапать отнюдь не муху. Она пыталась поймать Бульбо!
Он повернулся и увидел ее — огромную отвратительную паучиху! К его ужасу, она с ним заговорила.
— Приветствую тебя! — сказала она мягким нежным голоском.
— Что-что? — переспросил Бульбо немного удивленно, но больше испуганно.
— Приветствую тебя! — сказала она снова. — Почему тебя так удивляет, что я с тобой здороваюсь?
— А что ты со мной собираешься сделать?
— Я свяжу тебя своей шелковой нитью, чтобы ты не мог двигаться. А потом я отравлю тебя укусом. Тогда тебе не будет больно, когда я буду высасывать из тебя кровь!
— Ты, что же, собираешься меня убить?
— Боюсь, что да. Нельзя сказать, что я в восторге от такого рациона, но такой уж у меня организм. Так же питалась моя мать и все матери до нее с безначальных времен, когда в мире царила тишина. Так что устраивайся поудобнее, пока я…
