— Прошу вас, дорогой Бурьенн, расскажите мне, как обстоят дела, а то я будто из Мономотапы явился.
— Скажите сначала: вы приехали по собственному желанию или вас вызвали?
— Вызвали, еще как вызвали!
— А кто?
— Да сам генерал.
— Приватная депеша?
— Написанная его рукой. Вот, взгляните!
Молодой человек вынул из кармана бумажку, где были нацарапаны всего две строчки, без подписи. Почерк был тот же, что в тетрадке, над которой усердствовал Бурьенн.
Депеша гласила:
«Отправляйся и будь в Париже 16 брюмера. Ты мне нужен».
— Да, — сказал Бурьенн, — мне думается, это произойдет восемнадцатого.
— Что произойдет?
— Честное слово, вы меня спрашиваете, Ролан, о том, что мне самому неизвестно. Вы же знаете, что он не очень-то общителен. Что будет восемнадцатого брюмера? Пока не могу сказать, но ручаюсь, нечто произойдет.
— Но вы-то догадываетесь?
— Я думаю, что он хочет стать членом Директории вместо Сиейеса, а может быть, президентом вместо Гойе.
— А как же Конституция Третьего года?
— При чем тут Конституция Третьего года?
— Там сказано, что членом Директории может быть человек не моложе сорока лет, а нашему генералу недостает ровно десяти годов.
— Черт возьми! Тем хуже для Конституции — над ней совершат насилие, вот и все!
— Но она еще совсем юная, Бурьенн. Разве допустимо совершать насилие над семилетней малюткой?
— В руках гражданина Барраса, милый мой, все растет как на дрожжах, и семилетняя малютка уже стала опытной куртизанкой.
Ролан покачал головой.
— Ну что? — спросил Бурьенн.
— Я не думаю, что наш генерал станет попросту одним из пяти членов Директории. Посудите сами, милый мой: пять французских королей — это уже не диктатура, это упряжка!
— Во всяком случае, до сих пор у него можно было заметить лишь такие намерения. Но вы знаете, мой друг, когда имеешь дело с нашим генералом, приходится строить догадки…
— Клянусь честью, я чересчур ленив, чтобы этим заниматься, Бурьенн. Я типичный янычар: все, что генерал ни сделает, для меня будет хорошо. На кой черт составлять свое мнение, развивать его и защищать? И без того жизнь — такая скучища!
И Ролан подтвердил свой афоризм, зевнув во весь рот. Потом он добавил самым беспечным тоном:
— Как вы полагаете, Бурьенн, мы поработаем саблями?
— Весьма вероятно.
— Значит, появятся шансы быть убитым, а мне только этого и нужно. А где генерал?
— У госпожи Бонапарт. Он спустился четверть часа назад. Ему доложили о вашем приезде?
— Нет. Мне хотелось сначала повидаться с вами. Но постойте, я слышу его шаги! Вот он!
В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился тот самый исторический персонаж, который в Авиньоне на наших глазах, сохраняя инкогнито, играл немногословную роль; на нем был живописный мундир главнокомандующего Египетской армией.
Но Бонапарт был у себя дома и потому оставался с непокрытой головой. Ролан заметил, что у него еще глубже ввалились глаза и лицо как-то посерело.
При виде адъютанта мрачный, или скорее задумчивый, взор Бонапарта блеснул радостью.
— А! Это ты, Ролан! — воскликнул он. — Надежен, как сталь! Тебя зовут — ты появляешься. Добро пожаловать!
И он протянул руку молодому человеку. Потом продолжал с еле уловимой улыбкой:
— Что ты тут делаешь у Бурьенна?
— Я жду вас, генерал.
— А в ожидании вы болтаете, как две кумушки.
— Признаюсь, генерал, я показал ему вашу депешу — приказ быть здесь шестнадцатого брюмера.
— Как я написал тебе: шестнадцатого или семнадцатого?
— Конечно, шестнадцатого, генерал, — семнадцатого было бы слишком поздно.
— Почему семнадцатого поздно?
— Да ведь, по словам Бурьенна, восемнадцатого вы намереваетесь предпринять какой-то важный шаг.
— О-о! — прошептал Бурьенн. — Из-за этого вертопраха мне будет головомойка.
— Вот как! Он тебе сказал о моих замыслах на восемнадцатое?
Бонапарт подошел к Бурьенну и взял его за ухо.
— Старая сплетница! — бросил он.
— В самом деле, — обратился он к Ролану, — у меня намечено на восемнадцатое нечто весьма важное. Мы с женой обедаем у президента Гойе. Это прекрасный человек, в мое отсутствие он так радушно принимал Жозефину. Ты будешь обедать с нами, Ролан.
Ролан взглянул на Бонапарта.
— И вы для этого вызвали меня, генерал? — засмеялся он.
— Да, для этого и, может быть, еще для чего-то другого. Пиши, Бурьенн. Бурьенн схватился за перо.
— Ты готов?
— Да, генерал.
— «Дорогой президент, извещаю Вас, что мы с супругой и одним из моих адъютантов просим разрешения отобедать у Вас послезавтра, восемнадцатого брюмера.
Разумеется, мы имеем в виду семейный обед…»
— А дальше? — спросил Бурьенн.
— Что дальше?
— Написать: «Свобода, равенство и братство»?
— «Или смерть», — добавил Ролан.
— Не надо, — отвечал Бонапарт. — Дай мне перо. Он взял перо из рук Бурьенна и подписался:
«Преданный вам Бонапарт».
— Напиши адрес, Бурьенн, — сказал он, отодвигая листок, — и отправь с ординарцем.
Бурьенн написал адрес, запечатал письмо и позвонил. Появился дежурный офицер.
— Пошлите это с ординарцем, — приказал Бурьенн.
— Скажите, что я жду ответа, — добавил Бонапарт. Офицер вышел.
— Бурьенн, — заговорил генерал, указывая на Рола-на, — посмотри-ка на своего приятеля.
— Я смотрю на него, генерал.
— Ты знаешь, что он натворил в Авиньоне?
— Надеюсь, он не избрал там нового папу?
— Нет. Он швырнул тарелку в лицо одному субъекту.
— Горячая голова!
— Но это еще не все.
— Я так и думал.
— Он дрался с ним на дуэли.
— И, разумеется, убил его? — вставил Бурьенн.
— Да. А ты знаешь из-за чего?
— Нет.
Генерал пожал плечами.
— Потому, что этот человек назвал меня грабителем. И он взглянул на Ролана с непередаваемым выражением какой-то насмешливой нежности.
