— Нет, — в один голос отвечали трое молодых людей, — и мы просим извинить ошибку Моргана.
— Милый Лекок! — проговорил Морган.
— Так-то лучше, — перебил его Астье. — На это имя я отзываюсь. Ну, что ты хотел мне сказать?
— Я хотел сказать, что не будь ты антиподом бога Гарпократа, которого египтяне изображали с пальцем на устах, то, не вдаваясь во все эти красочные подробности, ты уже давно объяснил бы нам, что означает этот костюм и эта карта!
— Черт возьми! Ты сам виноват, что этого не знаешь, а уж никак не я, — возразил курьер. — Похоже, ты пропадал с какой-нибудь прелестной эвменидой, которая просила красивого, полного жизни молодого человека отомстить за ее старых умерших родичей; ведь если бы не пришлось вызывать тебя во второй раз, ты был бы уже осведомлен не хуже этих господ и мне не понадобилось бы петь на бис свою каватину. Дело в следующем: речь идет попросту об остатках сокровищ бернских медведей, которые генерал Лекурб по приказу генерала Массена отправил гражданину первому консулу. Пустячок, всего каких-то сто тысяч франков! Однако перевозить деньги через Юру не решились из-за приспешников господина Тейсонне, которые, как полагают, могли бы их захватить; вот и повезли их через Женеву, Бурк, Макон, Дижон и Труа — куда более надежный маршрут, как в этом скоро убедятся!
— Превосходно!
— Нам сообщил эту новость Ренар, он помчался во весь дух из Жекса и передал ее Ирондели, находящейся сейчас в Шалоне-сюр-Сон, а та (или тот) доверила ее в Осере Лекоку, то есть мне, и я проскакал сорок пять льё, чтобы, в свою очередь, сообщить ее вам. Теперь о второстепенных подробностях. Сокровище вывезли из Берна в восьмой день прошлой декады, двадцать восьмого нивоза восьмого года Республики, тройственной и делимой. Сегодня, во второй день декады, оно должно прибыть в Женеву; оно отправится оттуда завтра, в третий день, в дилижансе, что разъезжает между Женевой и Бурком. Итак, если вы выедете нынче ночью, то через два дня, в пятый день декады, можете, возлюбленные мои сыны Израиля, повстречаться с сокровищем господ медведей между Дижоном и Труа, в районе Бар-сюр-Сен или Шатийона. Что вы на это скажете?
— Черт побери! — воскликнул Морган. — Что мы скажем? Мне кажется, здесь не может быть двух мнений. Мы скажем, что не притронулись бы к деньгам почтенных бернских медведей, если бы они находились в хранилище этих сеньоров. Но раз уж их оттуда выкрали, почему бы нам не отнять их у похитителей? Только как мы поедем?
— Разве у вас нет почтовой кареты?
— Как же, она в сарае.
— А разве нет лошадей, которые довезли бы вас до ближайшей почтовой станции?
— Есть, в конюшне.
— А как насчет паспортов?
— У нас у каждого по четыре.
— Ну, так за чем же дело стало?
— Но мы не можем подъехать в почтовой карете и остановить дилижанс! Само по себе это дело пустое, но карета свяжет нас.
— А почему бы и не в карете? — спросил Монбар. — Это было бы оригинально! Ведь берут же судно на абордаж, подплыв к нему в лодке, так разве нельзя подъехать в карете вплотную к дилижансу и взять его? Такая фантазия нам в голову не приходила. Попробуем, Адлер, а?
— Я бы с удовольствием, — отвечал его товарищ, — но что мы будем делать с кучером?
— Правильно, — согласился Монбар.
— Все это уже предусмотрено, друзья, — заявил курьер, — в Труа направлена эстафета: вы оставите почтовую карету у Дельбоса и найдете там четырех уже оседланных, хорошо накормленных лошадей. Вы рассчитаете время, и послезавтра — ведь уже пробило полночь — между семью и восемью часами утра деньгам господ медведей не поздоровится!
— Будем переодеваться? — спросил д'Асса.
— Зачем? — возразил Морган. — По-моему, у нас вполне представительный вид. Еще никогда столь элегантно одетые люди не избавляли дилижанс от неприятного груза! Взглянем-ка еще разок на карту, прикажем принести из буфета и положить в багажный ящик пирог, холодную курицу и дюжину бутылок шампанского, вооружимся, запахнемся в свои добрые плащи — и погоняй кучер!
— Что ж, это хорошая мысль, — заметил Монбар.
— Ну, конечно, — продолжал Морган. — В случае чего, мы загоним насмерть лошадей, но вернемся в Париж к семи часам вечера и появимся в Опере.
— И тем самым докажем свое алиби, — заметил д'Асса.
— Вот именно, — продолжал со своей неизменной Улыбкой Морган. — Кому придет в голову, что люди, в восемь часов вечера аплодировавшие мадемуазель Клотильде и господину Вестрису, утром между Баром и Ша-тийоном сводили счеты с кондуктором дилижанса? Вот карта, друзья, выберем подходящее местечко.
Все четверо склонились над произведением Кассини.
— Знаете, что я посоветовал бы вам по части топографии, — заметил курьер. — Вы засядете в скрытое место, чуть не доезжая Массю, — там имеется брод, как раз напротив Рисея… вот здесь!
И он показал место на карте.
— А потом поскачете к Шаурсу, вот он; от Шаурса до самого Труа идет департаментская дорога, прямая как стрела. В Труа вы пересядете в свою карету и поедете по дороге в Сане, а не по дороге в Куломье. Зеваки, — а их в провинции хоть отбавляй! — глазевшие на вас, когда вы проезжали накануне, ничуть не удивятся, увидав, что вы возвращаетесь на другой день. В Опере вы появитесь не в восемь, а в десять часов, а это самый высший тон! И знать не знаю, ведать не ведаю!
— Принято!
— Принято! — воскликнули в один голос трое молодых людей.
Морган открыл часы — одни из двоих, цепочки которых висели у его пояса. Миниатюру на эмали — шедевр кисти Птито — предохраняла двойная крышка, на которой сиял бриллиантовый вензель. Родословная этой чудесной драгоценности была установлена столь же точно, как у какой-нибудь арабской лошади: часы были заказаны для Марии Антуанетты, которая подарила их герцогине де Поластрон, в свою очередь подарившей их матери Моргана.
— Час ночи, — заметил Морган. — В три часа, господа, мы должны переменить лошадей в Ланьи.
Этот момент был началом экспедиции, во главе которой встал Морган. Он уже больше не советовался с товарищами, он приказывал.
Д'Асса, командовавший в его отсутствие, теперь первым ему повиновался. Через полчаса карета, в которой сидели четверо молодых людей, закутанных в плащи, была остановлена у заставы Фонтенбло; начальник поста потребовал у них паспорта. Один из молодых людей высунулся из окошка.
— Вы шутите, милейший! — сказал он, подражая модному выговору. — Неужели нужны паспорта, чтобы охотиться в Гробуа у гражданина Ба'аса? П'аво слово, вы не в своем уме, мой до'огой! Эй, возница, погоняй!
Кучер хлестнул лошадей, и карета помчалась.
XXVIII. НАЕДИНЕ
Расстанемся с нашими четырьмя «охотниками», направляющимися в Ланьи, где они предъявят паспорта, полученные от любезных чиновников гражданина Фуше, и обменяют своих лошадей на почтовых, а кучера — на почтового возницу, и посмотрим, с какой целью первый консул вызвал Ролана.
