— Думаю, что понимаешь, хотя, возможно, и не до конца. А вот
папа отлично понял бы меня.
Она покраснела и обиженно поджала губы.
— Это запрещенный прием, Джеки. Ты не должен использовать
то, что мог понимать Филипп, как оружие против меня.
— Не мог понимать, а знал и понимал.
— Ты говоришь чепуху, сынок.
Официантка поставила перед Джеком тарелку с жареной
картошкой и сосисками и молча удалилась.
Мать продолжала:
— Я не смогла, по-видимому, убедить тебя.
— Я собираюсь спасти твою жизнь, мама, — повторил он. — Мне
нужно пройти долгий путь и кое-что принести оттуда. И я это сделаю!
— Мне хотелось бы знать, о чем ты говоришь.
Обычный разговор, подумал он: как будто он просит разрешения
переночевать у приятеля. Он разделил сосиску на две части и отправил один кусок
в рот. Мать пристально следила за ним. За сосиской последовала яичница. Бедром
он ощущал холодок, идущий от бутылки Смотрителя.
— Мне бы хотелось, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем
совершать какие-то поступки.
Джек доел яичницу и принялся за сок. Лили положила руки на
колени. Чем дольше он молчал, тем нетерпеливее она ждала. Сын же, казалось,
полностью поглощен едой.
«Отец называл меня Странником Джеком, — думал тем временем
мальчик. — Это верно; самое подходящее прозвище».
— Джек…
— Мама, — спросил он, — не бывало ли, чтобы папа как бы
обращался к тебе издалека, в то время как ты была уверена, что он находится в
городе?
Ее брови удивленно поднялись.
— А не было ли такого, чтобы ты входила в комнату, зная, что
он там, что он наверняка там, — а его там не было?
«Ответь, мама… Ответь, пожалуйста…»
— Нет, — сказала мать. — Почти никогда.
— Мама, даже со мной это случалось.
— Все и всегда имеет объяснение, и ты это прекрасно знаешь.
— Моему отцу — и ты это знаешь — всегда было трудно найти
объяснение. А некоторые его поступки вообще невозможно объяснить.
Теперь замолчала она.
— И я знаю, куда он исчезал, — продолжал Джек. — Я тоже
побывал там сегодня утром. И если опять попаду туда, то для того, чтобы спасти
тебе жизнь.
— Тебе не нужно спасать мою жизнь! Не нужно никому спасать
ее! — прошипела его мать. Джек уставился себе под ноги. — Что все это значит? —
она сверлила его взглядом.
— Именно то, что я уже сказал.
Их взгляды скрестились.
— Допустим, я поинтересуюсь, каким же образом ты
предполагаешь спасать мою жизнь?
— Я не могу ответить, потому что я сам до конца этого не
понял. Мам, мне не нужно ходить в школу!.. Дай мне эту возможность. Я буду
отсутствовать не более недели; ну, может быть немного дольше.
— Я думаю, ты спятил, — сказала она. Но он видел, что ей хочется
верить ему, и ее следующие слова убедили его в этом. — Если — если! — я совершу
эту глупость и позволю тебе осуществить твою затею, мне хотелось бы быть
уверенной, что тебе не угрожает опасность.
— Папа ведь всегда возвращался, — заметил Джек.
— Я скорее пожертвую своей жизнью, чем твоей, — возразила
она.
— Я позвоню, если смогу. Но не беспокойся, если за неделю не
будет ни одного звонка. Я обязательно вернусь, как всегда возвращался отец.
— Все это безумие, — повторила мать. — И я тоже схожу с ума.
Как ты собираешься попасть туда, куда направляешься? И где это? Хватит ли тебе
денег?
— У меня есть все необходимое, — ответил он на последний
вопрос, надеясь, что она не будет настаивать, чтобы он ответил и на два
предыдущих. Вновь воцарилось молчание. Наконец, он добавил: — Я думаю, мне
нужно идти. Я не могу много об этом говорить, мама.
— Странник Джек, — протянула она. — Я почти верю…
— Да, — ответил мальчик. — Да.
Он кивнул.
«Возможно, — подумал он, — ты знаешь то, что знаю и я,
Королева, поэтому так легко разрешила мне идти».
— Я тоже верю. Верю в успех.
— Теперь, когда ты сказал, что пора идти, мои слова уже не
имеют значения, но…
— Я иду, мама.
— …возвращайся поскорее, сынок, — она мужественно смотрела
на него. — Но ты же не уйдешь прямо сейчас? Нет?
— Да. Я уйду прямо сейчас. Сразу же, как только расстанусь с
тобой.
— Я почти поверила в эту ерунду. Ну да ладно, ты ведь сын
Фила Сойера. Ты же не отправляешься к какой-нибудь девчонке? — Она испытывающе
поглядела на него. — Нет-нет. Никаких девчонок. Ладно. Спасай мою жизнь. Бог с
тобой. — Она встряхнула головой, и ее глаза показались Джеку особенно яркими.
— Если собираешься идти, уходи сейчас, Джеки. Позвони мне
завтра.
— Если смогу. — Он встал.
— Если сможешь. Конечно. Прости меня. — Она опустила глаза.
Он увидел, что щеки ее покраснели, и она сейчас заплачет.
Джек нагнулся и поцеловал мать, но она почти оттолкнула
мальчика. Официантка с интересом смотрела на них, словно они разыгрывали
представление. Предугадывая, что сейчас скажет его мать, Джек подумал, что она
все же не до конца верит ему.
Ее глаза заблестели. Боже — слезы?
— Будь осторожен, — прошептала Лили и подозвала официантку.
— Я люблю тебя, — сказал Джек.
— Постарайся не забывать об этом, — теперь она почти
улыбалась. — Отправляйся в путь, Джек. Уходи, пока я не осознала до конца, что
это безумие.
— Я уже иду, — и он быстрым шагом вышел из кафе.
Голова раскалывалась от нахлынувших мыслей, и каждое
движение давалось с трудом. Солнечный свет резал глаза. Он перебежал через
Прогулочный бульвар, не обращая внимания на гудящие машины. На другой стороне
улицы он сообразил, что ему понадобится кое-что из одежды. Мать еще не вышла из
кафе, когда Джек влетел в гостиницу.
Клерк удивленно посмотрел на него. Джек не обратил на это
никакого внимания. Разговор с матерью — гораздо более короткий, чем можно было
ожидать — продолжался, казалось, вечность. С другой стороны, он еще не так
давно был груб с этим клерком. Извинился ли он? Джек не помнил…
