– До свидания, Мэри, – проговорил он медленно. – Увидимся в
понедельник.
– Барт, ты нуждаешься в помощи, которую может оказать тебе
только врач. Я тебе помочь не могу.
Стараясь уколоть ее побольнее – в той степени, насколько это
возможно, когда людей разделяют две мили слепого телефонного провода, – он
сказал:
– Я и раньше это знал. До свидания, Мэри.
Он повесил трубку, не дожидаясь ответа, и поймал себя на
чувстве радости. Гейм, сет и матч – Бартон Джордж Доуз. Он швырнул через всю
комнату пластмассовый кувшин для молока и поймал себя на чувстве радости, что
не швырнул что-нибудь бьющееся. Тогда он открыл шкаф над кухонной раковиной,
вынул оттуда пару подвернувшихся под руку стаканов и с силой швырнул их на пол.
Они разлетелись на мелкие осколки.
Ты ведешь себя, как грудной ребенок! Хуже грудного ребенка!
– закричал он на самого себя. – Почему бы тебе не задержать дыхание и не
дышать, пока не посинеешь, имел я тебя в рот и в оба глаза, гребаный карась?
Чтобы заглушить этот голос, он сжал правую руку в кулак и
изо всех сил ударил по стене. Руку пронзила острая боль, и он застонал. Сжимая
правую руку в левой, он стоял посреди кухни и дрожал. Через некоторое время он
сумел овладеть собой, взял совок и щетку и подмел осколки, борясь с охватившим
его страхом, унынием и чувством опустошенности.
9 декабря, 1973
Он выехал на автостраду, проехал сто пятьдесят миль, а потом
вернулся обратно. Отъехать от города дальше он не решился. Это было первое
воскресенье без бензина: все заправочные станции на автостраде были закрыты. А
идти пешком у него нет никакого желания. Именно так говняные подсадные утки
вроде тебя и садятся в калошу, понятно, Джорджи?
Фред? Это в самом деле ты? Чем я обязан такой чести, Фредди?
Иди в задницу, дружок.
По дороге домой он услышал по радио объявление службы
коммунальных услуг: Итак, вы сильно обеспокоены энергетическим кризисом и
связанным с ним дефицитом бензина. Вы не хотите, чтобы вас и вашу семью этот
дефицит застал врасплох. И вот вы отправляетесь на ближайшую бензозаправочную
станцию с дюжиной пятигаллоновых канистр. Но если вы и в самом деле
беспокоитесь за вашу семью, вам лучше остановиться и вернуться домой. Хранение
бензина опасно. К тому же, оно незаконно, но забудем об этом на время.
Подумайте лучше вот о чем: когда пары бензина смешиваются с воздухом, они
становятся взрывоопасными. Один галлон бензина обладает такой же взрывной
силой, как и двенадцать динамитных шашек. Подумайте об этом, прежде чем
заполнить свои канистры. А потом подумайте о своей семье. Видите – мы хотим,
чтобы вы жили долго.
Он выключил радио, снизил скорость до пятидесяти и
перестроился в правый ряд.
– Двенадцать динамитных шашек, – произнес он. – Вот это да.
Если бы он посмотрел на себя в зеркальце заднего обзора, он
увидел бы, что на губах у него появилась блуждающая ухмылка.
10 декабря, 1973
Он вошел в «Хэнди-Энди» в половину двенадцатого, и
метрдотель провел его к столику рядом со стилизованными крыльями летучей мыши,
за которыми открывался вход в соседний зал. Столик был не самый лучший, но, так
как наступало время ленча, свободных мест в ресторане почти не было. Ресторан
«Хэнди-Энди» специализировался на стейках, отбивных, а также на блюде под
названием эндибургер, которое представляло собой рулет с кунжутными семенами и
начинкой из салата, проткнутый зубочисткой, чтобы не дать этому экстравагантному
сооружению рассыпаться. Как и все большие городские рестораны, куда часто
заходили обедать более или менее важные чиновники и служащие, «Хэнди-Энди» имел
свою иерархическую систему допусков. Еще два месяца назад он с полным правом
мог прийти сюда в полдень и выбрать себе столик. Пожалуй, еще месяца три он
сможет пользоваться этой привилегией. Для него система подобных привилегий
всегда была одной из маленьких загадок нашей жизни, наподобие случаев,
описанных в книгах Чарльза Форта, или инстинкта, который год за годом заставлял
ласточек возвращаться в Капистрано.
Усаживаясь за столик, он быстро огляделся вокруг, опасаясь
увидеть Винни Мэйсона, Стива Орднера или еще кого-нибудь из знакомых, но ни
одного знакомого лица не попалось ему на глаза. Слева от него молодой человек
пытался убедить девушку, что они вполне могут себе позволить провести три дня в
Солнечной Долине в этом феврале. Остальные разговоры посетителей тонули в
мягком, успокаивающем гуле.
– Хотите что-нибудь выпить, сэр? – спросил у него
стремительно возникший официант.
– Виски со льдом, пожалуйста.
– Одну минуточку.
С первым стаканом он продержался до двенадцати, к половине
первого было выпито еще два, а потом, из чистого упрямства он заказал двойную
порцию. Допивая последние капли, он увидел, как Мэри вошла в зал и остановилась
на пороге, отыскивая его глазами. Несколько человек внимательно посмотрели в ее
сторону, и он подумал:
Мэри, ты должна сказать мне спасибо. Ты снова стала
красивой.
Потом он поднял руку и помахал ей.
Она помахала ему в ответ и двинулась к его столику. На ней
было шерстяное платье по колено с мягким узором в серых тонах. Волосы ее были
стянуты лентой на затылке и спадали вниз густым хвостом до лопаток – он не мог
припомнить, чтобы она хоть раз носила такую прическу (может быть, именно по
этой причине она и выбрала ее для этой встречи). Это делало ее моложе, и
виноватой вспышкой перед ним возникло видение Оливии, распростертой под ним на
кровати, которую они так часто делили вместе с Мэри.
– Привет, Барт, – сказала она.
– Привет. Ты выглядишь чертовски здорово.
– Спасибо.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет… Я бы съела один эндибургер. Ты давно уже здесь
сидишь?
– Нет, не очень.
Время ленча подходило к концу, и волна посетителей схлынула.
Официант немедленно подскочил к их столику. – Хотите сделать заказ, сэр?
– Да. Два эндибургера. Молоко для дамы. Еще одну двойную
порцию для меня. – Он мельком посмотрел на Мэри, но ее лицо было абсолютно
бесстрастным. Это был плохой признак. Если бы она сказала что-нибудь, он бы
отменил свой двойной виски. Оставалось надеется, что ему не потребуется в
ближайшем будущем в туалет, потому что он был не вполне уверен, что сохранит
твердость походки. Великолепную сплетню принесет она старичкам домой, если он
оступится. Отнеси меня обратно в старую добрую Вирджиниюуууу! Он чуть не рассмеялся.
– Что ж, ты не пьян, но ты на правильном пути, – сказала она
и, развернув салфетку, положила ее на колени.
– Неплохо звучит, – сказал он. – Скажи, ты репетировала
дома?
