21 декабря, 1973
Он передал ей подарки в гостиной Джин Кэллоуэй, обставленной
зачехленной мебелью с украшениями из золоченой бронзы. Разговор, последовавший
за этим, оказался принужденным и неловким. Ему никогда раньше не случалось оставаться
в этой комнате с ней наедине, и он то и дело испытывал желание обнять ее,
словно им было лет по семнадцать, и наконец-то представилась возможность
остаться ненадолго одним. Ему казалось, будто он превратился в неудачный, грубо
сработанный двойник своего прежнего «я», в зеленого, неуверенного в себе юнца,
никогда раньше не прикасавшегося к женщине.
– Ты осветлила волосы? – спросил он.
– Совсем немножко. – Она слегка пожала плечами.
– Выглядит неплохо. Так ты смотришься моложе.
– А у тебя пробивается седина на висках, Барт. Так ты
смотришься изысканнее.
– Глупости, я просто постарел.
Она засмеялась – слегка резковато – и принялась
рассматривать подарки, разложенные на небольшом журнальном столике. Он завернул
сову, предоставив ей совершить ту же операцию над игрушками и шахматами. Куклы
лежали, тупо уставившись в потолок, в ожидании пока детские ручки не заставят
их ожить.
Он посмотрел на Мэри. Взгляды их встретились на мгновение, и
ему показалось, что сейчас она произнесет неизбежные и непоправимые слова. Это
испугало его. Но в этот момент из часов выскочила кукушка, прокуковала половину
второго и так испугала их, что они оба подпрыгнули, а потом дружно
расхохотались. Подходящий момент был упущен. Он встал, чтобы избежать риска его
возвращения. Спасен кукушкой из старых часов, – подумал он. – В этом есть своя
логика.
– Должен идти.
– У тебя свидание?
– Нет, интервью с работодателем.
– Серьезно? – На лице у нее появилось радостное выражение. –
Куда ты собираешься поступить на работу? С кем ты будешь разговаривать? Сколько
тебе будут платить?
Он рассмеялся и покачал головой. – На это место претендует
еще дюжина человек, и у них шансы не хуже, чем у меня. Так что я расскажу тебе
обо всем, только когда разобью всех конкурентов наголову.
– Тебе не откажешь в самоуверенности.
– Вот такой уж я.
– Барт, а что ты будешь делать на Рождество? – Она устремила
на него серьезный и озабоченный взгляд, и он неожиданно понял, что вовсе не
развод, а приглашение на рождественский обед было все это время у нее на уме.
Господи, так ошибиться! Он чуть было не рассмеялся.
– Я останусь дома.
– Ты можешь прийти сюда, – сказала она. – Никого, кроме нас,
не будет.
– Пожалуй, нет, – произнес он задумчиво, а потом повторил,
уже более твердо:
– Нет. Во время праздников эмоции часто выходят из-под
контроля. Так что в другой раз. Она задумчиво кивнула.
– А ты будешь ужинать одна? – спросил он.
– Я могу пойти к Бобу и Джэнет. Скажи, ты точно уверен, что
не хочешь прийти?
– Да.
– Ну что ж… – В голосе ее звучало облегчение. Она проводила
его до двери, и они одарили друг друга бесплотными поцелуями.
– Я тебе позвоню, – сказал он.
– Обязательно звони.
– И передай Бобби от меня привет.
– Хорошо.
Он миновал уже полпути по направлению к машине, когда она
крикнула ему вслед:
– Барт! Барт, подожди минутку!
Он обернулся с чувством, весьма напоминавшим страх.
– Чуть было не забыла, – сказала она. – Звонил Уолли Хэмнер
и пригласил нас на новогоднюю вечеринку. Я сказала, что мы придем. Но если ты
не хочешь…
– Уолли? – Он нахмурился. Уолтер Хэмнер был едва ли не
единственным из их знакомых, с которым он не был связан по работе. Он работал в
местном рекламном агентстве. – А он знает что мы, в некотором роде, расстались?
– Знает, но ты же знаешь Уолта. Такие вещи его не особенно
беспокоят.
Это было правдой. Уж что-то, а это Уолтера не беспокоило.
Уолтера, автора непристойных лимериков
[14]
и еще более непристойных пародий на
популярные песни. Дважды разведенного и оба раза – с большими финансовыми
потерями. Ныне импотента, если верить сплетням, а в этом случае он склонялся к
мнению о том, что сплетни говорят правду. Сколько времени он уже не видел
Уолта? Четыре месяца? Шесть?
– Что ж, это может оказаться забавным, – сказал он, но
неожиданно в голову ему пришла неприятная мысль.
По обыкновению, она прочла эту мысль у него на лице и
сказала:
– Там не будет никого из прачечной.
– Он знаком со Стивеном Орднером.
– Аа, с ним… – Она пожала плечами, демонстрируя, насколько
маловероятной кажется ей мысль о том, что Стивен Орднер окажется там. Пожатие
перешло в дрожь. На улице было градусов двадцать пять
[15]
.
– Иди домой, – сказал он, – a то совсем замерзнешь.
– Так ты хочешь пойти?
– Не знаю. Надо подумать. – Он поцеловал ее еще раз, на этот
раз более ощутимо, и она поцеловала его в ответ. В этот момент он готов был
пожалеть обо всем, что произошло, но сожаление было смутным, отдаленным.
– Счастливого Рождества, Барт, – сказала она, и он заметил
слезы у нее на глазах.
– Следующий год будет лучше, чем этот, – произнес он
привычную успокаивающую фразу – впрочем, безо всякой убежденности. – Иди домой,
пока не подхватила воспаление легких.
Она вошла в дом, и он сел в машину, продолжая размышлять о
новогодней вечеринке у Уолли Хэмнера. В конце концов он решил, что, пожалуй,
стоит туда сходить.
24 декабря, 1973
Он отыскал в Нортоне небольшой гараж, в котором ему обещали
вставить стекло за девяносто долларов. Когда он спросил у механика, собирается
ли тот работать в день перед Рождеством, механик ответил, что ни один праздник
в мире не отнимет у него возможности подзаработать деньжат.
По дороге он остановился у нортоновской прачечной
самообслуживания и загрузил свою одежду в две стиральных машины. Он
инстинктивно крутанул барабаны, чтобы определить, какой тип привода в них
используется, и аккуратно распределил одежду, чтобы во время отжимного цикла
машины работали без перебоев. Покончив с этим, он на мгновение помедлил и
слегка улыбнулся. Вот так вот, Фред. Конечно, можно вышвырнуть парня из
прачечной, но нельзя вытрясти прачечную из парня. Верно, Фред? Фредди? Ну
ладно, гребись конем. – Ну и дырища, – сказал механик, оглядывая покрытое
паутиной трещин стекло.
