Алану удался бруклиновский бросок – все кегли отлетели
назад.
Он поднялся, запустил оба мяча в желоб и снова сел. Рэй
пропустил ход.
Алан начал готовиться к очередному броску, а Рэй возобновил
свои инструкции. – Так вот, нужно электричество, какой-нибудь аккумулятор. У
тебя есть?
– Да, – ответил он. Он посмотрел на количество очков против
своего имени. Сорок семь. На семь лет больше, чем его возраст.
– Ты можешь разрезать бикфордов шнур, связать концы вместе и
взорвать все шашки одновременно. Понимаешь, о чем я говорю?
– Да.
Алану удался еще один бруклиновский бросок. Он вернулся к
ним, самодовольно усмехаясь. – Нельзя полагаться на эти бруклиновские штучки,
парень. Целься лучше вправо.
– Не надо ля-ля своим ребятам. Я отстаю от тебя только на
восемь очков. Он бросил, заработал шесть очков и снова сел за столик. Рэй снова
пропустил ход.
Когда он сел за столик, Рэй спросил у него:
– Вопросы есть?
– Нет, вопросов нет. Мы можем уйти после конца этой партии?
– Конечно. Но немного физической нагрузки тебе не повредит,
а то ты малость проржавел. Когда ты подаешь, правая рука у тебя все время
зажата, понимаешь? В этом-то все и дело.
Алан снова совершил бруклиновский бросок, но на этот раз не
уложился в интервал семь-десять. Назад он вернулся, изрыгая страшные
ругательства.
– Я же говорил тебе не полагаться на эти бруклиновские
броски, – усмехаясь, сказал Рэй.
– Так твою мать, – прорычал Алан. Он взял запасной шар и
снова послал его в желоб.
– Ей-богу, – расхохотался Рэй. – Некоторые ребята просто не
поддаются дрессировке. Говори им – не говори, они все равно лепят раз за разом
одну и ту же лажу.
У таверны «Таун Лайн» была огромная красная неоновая
вывеска, которой, судя по всему, ничего не было известно об энергетическом
кризисе. Она гасла и зажигалась с каким-то бессмысленным, вечным упорством. Под
красной неоновой вывеской висело объявление:
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ
СКАЗОЧНЫЕ УСТРИЦЫ
ПРЯМО ИЗ БОСТОНА
Перед таверной была расчищенная автостоянка, забитая
машинами субботних завсегдатаев. Когда он подъехал поближе, он увидел, что
стоянка расположена вокруг здания буквой «Г», и в дальнем конце еще есть
несколько свободных мест. Он поставил машину и вышел на улицу.
Ночь была жутко холодной. Это был тот вид холода, который вы
почти не замечаете до тех пор, пока не осознаете, что ваши уши превратились в
безжизненную резину в первые пятнадцать секунд, после того как вы оказались на
открытом воздухе.
Над головой у него сверкали миллионы звезд, казавшиеся
сегодня особенно крупными, яркими и свежими.
Через заднюю стену таверны до него доносились звуки песни
«После полуночи» в исполнении «Сказочных Устриц». В голове у него даже всплыло
имя человека, написавшего эту песню, – Дж. Дж. Кейл. Интересно, откуда он это
знает? И почему вообще человеческий мозг забит какой-то абсолютно
бессмысленной, никому не нужной информацией? Он похож на свалку, где можно разыскать
все, что угодно – телефоны давно забытых знакомых, фамилии неизвестных ему
людей, обрывки газетных сплетен и цену ботинок, которые он купил двадцать лет
тому назад. Но то, в чем ты по-настоящему нуждаешься, проваливается в какую-то
черную, хлюпающую дыру, откуда нет возврата. Он помнит имя человека,
написавшего «После полуночи», но как бы он ни старался, он не сумеет вспомнить
лицо своего мертвого сына. Что ни говори, но в этом была какая-то утонченная,
продуманная жестокость.
На стоянку въехал грузовик «Кастом Кэб». Рэй и Алан
запарковали его сразу же за микроавтобусом и вышли из кабины. От их веселой
развязности не осталось и следа – лица их были сосредоточены и суровы.
Наступило время заняться серьезным делом. Одеты они были в армейские полушубки и
перчатки на меху.
– Деньги, – коротко сказал Рэй.
Он вынул конверт из внутреннего кармана пальто и протянул
его Рэю. Рэй открыл конверт и, не доставая денег, пошуршал внутри банкнотами,
скорее приблизительно оценивая сумму, а не пересчитывая.
– Хорошо. Открывай свой фургон.
Он открыл заднюю дверь (в рекламных брошюрах «форда» она
носила гордое имя Волшебных Ворот). Рэй и Алан вынули из грузовика тяжелый
деревянный ящик и подтащили его к микроавтобусу.
– Бикфордов шнур на дне, – сказал запыхавшийся Рэй, из носа
которого вырывались две струи белого пара. – И не забудь, эта штука сработает
только от электричества. А без этого смело можешь использовать ее в качестве
свечей на праздничном торте.
– Я помню.
– И еще: тебе надо почаще играть в боулинг. У тебя хороший
замах.
Они вернулись в кабину грузовика и уехали. Через минуту он
тоже уехал, оставив «Сказочных Устриц» допевать свою песню. Уши его замерзли.
Отогреваясь в тепле печки, он ощутил в них легкое покалывание.
Добравшись до дома, он втащил ящик внутрь и вскрыл его
отверткой. Взрывчатка выглядела именно так, как сказал Рэй – это были серые
восковые свечи. Под шашками и слоем газет лежали два белых мотка бикфордова
шнура.
Он положил ящик в шкаф в гостиной и попытался временно
забыть о нем, но от него словно исходили темные волны, и скоро по всему дому
распространилась тягостная, зловещая атмосфера, словно давным-давно здесь
произошло что-то ужасное, какое-то кошмарное преступление, которое до сих пор
тяготеет проклятием над миром живых.
13 января, 1974
Он выехал на Взлетную Полосу, добрался до Нортона и принялся
кружить по улицам в поисках места, где работал Дрейк. Он проезжал мимо рядов
перенаселенных зданий, стоявших плечом к плечу, таких ветхих, что казалось,
если бы не скученность домов, подпиравших друг друга, они давно бы рухнули. На
крыше каждого из них рос целый лес телевизионных антенн, похожих на вздыбленные
от ужаса волосы. Бары были закрыты до полудня. Остов машины посередине одного
из переулков – без шин, без фар, без хромированной решетки, – похожий на
выбеленный скелет коровы в Долине Смерти. Сточные желоба были заполнены битым
стеклом. Окна ломбардов и винных магазинов были закрыты раздвижными решетками.
Вот чему мы научились во время расовых волнений восемь лет назад, подумал он,
теперь мы знаем, как бороться с мародерством во время уличных беспорядков. В
средней части улицы Веннер он увидел небольшое кафе с вывеской, написанной
староанглийским шрифтом.
ОТДОХНИ, МАМАША! – призывала вывеска.
Он поставил машину у обочины, запер ее и вошел внутрь.
Внутри было только двое посетителей: молодой негр в большом не по росту бушлате
(этот, похоже, уже уснул) и старый белый алкоголик, который пил кофе из
массивной белой кружки. Каждый раз, когда он подносил кружку ко рту, руки его
беспомощно дрожали. Кожа его была желтой.
