Он высунул голову, так как это было просто необходимо, и
пуля прожужжала совсем рядом с его правым ухом. Еще две патрульных машины с
включенными сиренами и мигалками приближались с другого конца улицы Крестоллин.
Двое полицейских из потерпевшей аварию машины попытались перелезть через забор
Аполингеров. Он выстрелил по ним трижды – не чтобы попасть, а чтобы заставить
их ретироваться обратно к машине. Так они и поступили. На улицу обрушился целый
дождь щепок.
Две новых патрульных машины встали нос к носу буквой «V»,
перегородив улицу возле дома Хобарта. Полицейские сгрудились в вершине
образовавшегося угла. Один из них разговаривал по рации с полицейским из
машины, врезавшейся в дерево. Мгновение спустя новоприбывшие открыли по дому
ураганный огонь, и ему снова пришлось укрыться. Пули попадали в парадную дверь,
в фасад и вокруг окна, из которого он вел огонь. Зеркало в холле взорвалось
россыпью бриллиантов. Пуля пробила покрывало на телевизоре, и оно исполнило
краткий, но темпераментный танец.
Он прополз на четвереньках в другой конец гостиной и
выпрямился у небольшого окна за телевизором. Оттуда он мог наблюдать за всем
двором Аполингера. Двое полицейских снова пытались осуществить обходной маневр.
У одного из них носом текла кровь.
Фредди, может случиться так, что мне придется убить одного
из них, чтобы заставить их остановиться.
Не делай этого, Джордж. Прошу тебя, не надо.
Рукояткой «Магнума» он разбил стекло, порезав при этом руку.
Они оглянулись на шум, заметили его и открыли огонь. Он не стал прятаться и
открыл ответный огонь. В любой момент пуля могла снести ему макушку черепа.
Трудно сказать, сколько продолжалась перестрелка, но неожиданно один из
полицейских схватился за предплечье и закричал. Потом он уронил свой пистолет,
словно ребенок, уставший от этой глупой игры, и стал приплясывать на месте от
боли. Его товарищ обнял его одной рукой, и вместе они побежали обратно к
машине.
Он снова встал на четвереньки, подполз к перевернутому
креслу и выглянул на улицу. Еще две патрульных машины приближались с разных
концов улицы. Они остановились на противоположной стороне возле дома Куиннов.
Из них выскочили восемь полицейских и тут же укрылись за патрульной машиной с
пробитым колесом и зеленым седаном.
Он снова спрятался за креслом и пополз в холл. Град пуль
непрерывно осыпал дом. Он знал, что было бы лучше взять винтовку и подняться
наверх – там у него была бы более выгодная позиция, и, возможно, он сумел бы
выкурить их из-за машин и заставить укрыться в домах на противоположной стороне
улицы. Но он не мог позволить себе отойти так далеко от запального шнура и
аккумулятора. Телевизионщики могли появиться в любую минуту.
Парадная дверь была как решето. Слой темно-коричневого лака
отлетел вместе со щепками, и из-под него показалась необработанная древесина.
Он прополз в кухню. Все окна там были разбиты, линолеум был усыпан осколками.
Шальная пуля сбила кофейник с плиты, и он лежал на полу в растекшейся луже
коричневой гущи. Мгновение он выжидал под окном, а потом вскочил и опустошил
свой кольт в запаркованные буквой «V» машины. Немедленно вся мощь обстрела
сконцентрировалась на кухне. Две дырки появились в белой эмали холодильника, а
одна из пуль попала в бутылку «Южного Утешения». Она взорвалась, брызнув во все
стороны стеклом и южным радушием.
Когда он полз обратно в гостиную, ему показалось, что пчела
ужалила его в бедро как раз под ягодицей. Он хлопнул рукой по бедру, чтобы
убить ее. Когда он посмотрел на руку, выяснилось, что пальцы его в крови.
Он лег за креслом и перезарядил «Магнум». Потом перезарядил
«Уэзерби». Высунул голову из-за кресла и мгновенно нырнул назад, едва успев
укрыться от яростного града пуль. Пули попадали в диван, в стену, в телевизор.
Покрывало исполняло безостановочный танец. Снова высунулся и несколько раз выстрелил
по патрульным машинам, запаркованным на противоположной стороне улицы. Выбил
одно окно. И увидел… В начале улицы появились белый микроавтобус и фордовский
фургон для аппаратуры. На боках у обеих машин были синие надписи:
НОВОСТИ
WHLM
КАНАЛ 9
Тяжело дыша, он снова подполз к окну, выходившему на
внутренний двор Аполингеров. Телевизионщики медленно и неуверенно ехали вперед.
Неожиданно из-за спины у них вынырнула новая патрульная машина и, затормозив
так, что шины задымились, перегородила им путь. Из заднего окна высунулась рука
в синем и принялась отмахиваться от телевизионщиков, словно от назойливых мух.
Пуля срикошетила от подоконника и влетела в комнату.
Сжимая «Магнум» в окровавленной правой руке, он подполз к
креслу и закричал:
– Феннер!
Огонь стал чуть менее интенсивным.
– Феннер! – закричал он снова.
– Подождите! – раздался крик Феннера. – Не стреляйте!
Подождите минутку!
Раздалось несколько отдельных выстрелов, а потом все
смолкло.
– Что тебе нужно? – крикнул Феннер.
– Телевизионщики! Их заблокировали в самом начале улицы. Я
хочу с ними поговорить.
Последовала долгая, задумчивая пауза.
– Нет! – завопил, наконец, Феннер.
– Если мне дадут с ними поговорить, я прекращу стрельбу! –
Что ж, в этом он их не обманывает. Он посмотрел на аккумулятор.
– Нет! – снова завопил Феннер.
Ублюдок! – подумал он в отчаянии. – Неужели же это так важно
для тебя? Для тебя, для Орднера и для всей прочей бюрократической мрази?
Снова начался обстрел – сперва неуверенно, потом –
постепенно набирая силу. Неожиданно глазам его предстало невероятное зрелище:
человек в клетчатой рубашке и голубых джинсах бежал по тротуару, сжимая в руках
портативную камеру.
– Я все слышал! – кричал человек в клетчатой рубашке. – Я
слышал каждое слово! Я выясню, как тебя зовут, парень! Он предложил прекратить
стрельбу, а ты… Полицейский ударил его дубинкой, и человек в клетчатой рубашке
свалился на тротуар. Его камера отлетела в водосточный желоб, и мгновение
спустя три пули превратили ее в кучку сверкающего мусора. Бобина не отснятой
пленки лениво раскручивалась из останков. Потом огонь снова смолк.
– Феннер, дай им установить камеры! – закричал он. Голос его
звучал хрипло, надсадно, горло его болело, все тело было разбито. Острая,
пульсирующая боль стала подниматься от бедра вверх.
– Сначала выходи! – закричал Феннер в ответ. – Мы позволим
тебе выступить перед камерой!
Красная волна ненависти захлестнула его, когда он услышал
эту откровенную ложь. – ЧЕРТ ВОЗЬМИ! У МЕНЯ ЗДЕСЬ БОЛЬШАЯ ПУШКА, И ЕСЛИ Я НАЧНУ
ПАЛИТЬ ПО БЕНЗОБАКАМ, ТО ПОЛУЧИТСЯ НЕПЛОХОЕ БАРБЕКЬЮ, ПОНЯЛ ТЫ, ПИДОР ГНОЙНЫЙ?
Потрясенное молчание.
