— Попробуйте, — с этими словами он протянул баночку ей.
Рэйчел опасливо принюхалась. Прозрачное содержимое баночки, какая-то мазь или притирание, пахло… она не могла определить чем. Цветами? Но запах не казался душистым, он был терпким, пряным, каким-то тревожным.
— Что это? — повторила она уже более спокойно.
Вместо ответа Себастьян все с той же лукавой улыбкой стащил простыню с ее обнаженной груди. Рэйчел тихо вскрикнула и попыталась прикрыться, но он заставил ее вытянуть руки по бокам.
— Не двигайтесь. Замрите.
Как только он отпустил ее руки, она, вопреки приказу, скрестила их на груди, стараясь смотреть в одну точку и не показывать ему, как ей страшно.
Несколько мгновений Себастьян молча наблюдал за ней скорее озадаченным, чем рассерженным взглядом.
— А знаете, что бы я сделал с превеликим удовольствием? — задумчиво проговорил он наконец. — Привязал бы ваши руки к столбикам кровати, миссис Уэйд. Когда-нибудь я непременно так и сделаю. Ну а пока, раз вы не желаете говорить о зверствах вашего покойного супруга, мне ничего иного не остается, как предположить, что связывание тоже входило в число блюд, включенных в его разнообразное меню. И будучи, вне всякого сомнения, мерзавцем и сукиным сыном, он не приложил никаких стараний, чтобы сделать эту пикантную закуску удобоваримой для своей молодой жены. Поправьте меня, если я ошибаюсь. Ну хоть моргните, если я прав.
Рэйчел вспыхнула и отвернулась. Себастьян оставил свой шутовской тон.
— Опустите руки, — сказал он почти ласково. — Я вас свяжу, не задумываясь, если вы меня вынудите, но мне бы очень хотелось этого избежать. По крайней мере в этот раз.
«Ах ты, ублюдок», — подумала Рэйчел. Но вслух, конечно, ничего не сказала и, проведя несколько минут в яростной и молчаливой борьбе, заставила себя положить руки вдоль тела.
— Вот и отлично. А теперь, как я уже говорил, не двигайтесь.
Не отрывая от нее взгляда, словно завороженный, Себастьян взял со стола баночку.
— Какая у вас красивая грудь, миссис Уэйд. Просто прелесть.
— Что вы собираетесь делать?
— Ш-ш-ш, тихо!
Он обмакнул пальцы в баночку. При этом его взгляд стал мечтательным, но рот остался сурово сжатым. В воздухе запахло мускусом.
— А как по-вашему, что я собираюсь делать? — спросил он с тихой насмешкой.
Этого она не знала. Не знала наверняка до тех самых пор, пока он не поднес скользкие пальцы к ее левой груди и не начал покрывать сосок загадочным бальзамом. Рэйчел ахнула и едва не села на кровати, но что-то удержало ее на месте.
— Вот и хорошо, — бормотал Себастьян. — Лежите, прошу вас. Не надо двигаться.
Все ее нервные окончания были словно обнажены. Но, несмотря на все старания, ей не удавалось не впускать Себастьяна в свое сознание, как она научилась не впускать Рэндольфа — умственным усилием. Это была последняя уловка, изобретенная ею в минуту крайнего отчаяния. Надо было перестать дышать и мысленно опустить занавес между собой и окружающим миром. Она попыталась прибегнуть к испытанному средству сейчас, и оно вроде бы сработало, но лишь до той минуты, пока первая беззаконная искра чувственности не проскользнула за возведенный разумом барьер. Рэйчел поняла, что ей не больно. Что бы ни делал с ней Себастьян, он не причинил ей боли.
Бальзам таял мгновенно, едва соприкоснувшись с теплой кожей; ни на что не похожий запах стал таким сильным и острым, что у нее закружилась голова. Себастьян снова зачерпнул из баночки и опять, как в первый раз, вдохнул терпкий аромат, поднеся пальцы к носу.
— Эвкалипт, — пояснил он все так же тихо, с напускной небрежностью в голосе, и Рэйчел заметила, как сильно и часто пульсирует жилка у него на шее. — А еще лавр и лимон. С добавлением сандалового масла, если не ошибаюсь. Вам нравится?
Он вновь поднес пальцы к ее левой груди и принялся медленными, сводящими с ума круговыми движениями наносить мазь вокруг соска, зачарованно наблюдая за предательским изменением в выражении ее лица. Ей хотелось зарыться головой в подушку, только бы не дать ему смотреть на себя.
Когда он выпрямился, у нее в груди на краткий миг вспыхнула безумная надежда, что теперь он оставит ее в покое. Как бы не так. Он снова погрузил пальцы в баночку с мазью и на этот раз лизнул их языком. И опять эта проклятая улыбочка!
— Мне нравится, — объявил Себастьян. Теперь он принялся повторять процедуру с ее правой грудью. Все так же медленно, старательно, любовно. У Рэйчел невольно сжались пальцы ног. Она не могла получать удовольствие от этого!
Она ненавидела интимную близость с мужчиной и все то грубое, жестокое, унизительное, что было неразрывно с этим связано. Она могла это вытерпеть, но наслаждаться — нет, ни за что. И пусть люди сколько угодно твердят, будто это приносит радость. Для нее их слова не имели значения. Она твердо знала, как это бывает на самом деле. И все же, когда Себастьян прижался губами к ее груди, возбужденной его прикосновениями и разгоряченной его дьявольским снадобьем, ее тело пронзил укол такого острого наслаждения, что она застонала, и чем дольше он дразнил и мучил ее своими ласками, тем невыносимее становилось охватившее ее ощущение блаженства.
— Перестаньте! — закричала она, и, к ее несказанному изумлению, Себастьян повиновался.
Он склонился над ней. В его голубых глазах, как в костре на ветру, сверкали искры, губы у него влажно блестели и сделались ярче от поцелуев.
— Ну постарайтесь не пугаться так сильно, — прошептал он, едва сдерживая собственное возбуждение. — Дайте волю чувствам.
Его лицо было совсем близко, она ощущала его горячее дыхание, а его взгляд проникал ей прямо в душу. Он смотрел на нее, не мигая, и одновременно проводил длинным скользким пальцем черту от ее груди к животу, стягивая при этом вниз шелковую простыню. Тело Рэйчел вытянулось и напряглось, она старалась вжаться в матрац. Себастьян положил ладонь ей на живот и принялся гладить и разминать сведенные судорогой мышцы. Этому не было конца. Ей хотелось крикнуть: «Не тяните, кончайте с этим поскорее!» Но его дьявольский план, по всей видимости, состоял в том, чтобы не просто заставить ее сдаться, но и свести с ума своими бесконечными растленными ласками. Когда он отдернул простыню, обнажив полностью ее тело, она уже напоминала туго натянутую струну, готовую вот-вот лопнуть.
Увы, человек не знает предела своему терпению, пока не подвергнется испытанию. И Рэйчел еще предстояло узнать, как долго она сможет выдержать. Прихватив с собой баночку с мазью, Себастьян соскользнул вниз на постели и прижался бедром к ее бедру. Ноги Рэйчел были плотно сжаты, словно сведены судорогой.
— Вы же знаете, чего я хочу, — сказал он тихо.
Если бы даже она не знала, направление его взгляда подсказало бы ей верный путь.
— Полагаю, не стоит еще раз заводить разговор о том, что я могу вас связать?
