Однако сперва, с досадой спохватилась Кэтрин, наморщив носик и опустив книзу уголки широкого, красиво очерченного рта, ей предстоит еще целый год промучиться в школе. Ну почему, почему отец не хочет позволить ей и Рори учиться дома, вместе с друзьями и соседями? Почему он упорно отсылает их каждый год то в Париж, то во Флоренцию, то в Амстердам, где им приходится преодолевать языковой барьер и налаживать отношения с незнакомыми одноклассниками? В этом году опять придется ехать в Париж. Одна мысль об этом приводила ее в содрогание. До чего же тоскливо и скучно в парижской школе! Только и дела, что читать книги, переодеваться к обеду и говорить по-французски. К тому же французский язык казался ей до ужаса жеманным. С куда большей охотой она предпочла бы изъясняться на гэльском наречии,
[6]
донашивать старые охотничьи штаны Рори и гонять на лошадях по вересковым пустошам.
Увы, в этом вопросе ее отец был непреклонен. Когда Кэтрин было двенадцать лет, в ночь перед отправкой на учение в Милан она проплакала горючими слезами до самого утра, умоляя оставить ее дома еще хотя бы на год; она даже пообещала, что будет заниматься с частным репетитором, если отец позволит ей учиться в деревенской школе вместе с другими детьми. Но он лишь грустно покачал головой и, положив руки ей на плечи, сказал:
– Бедняжка Кэт, ты ведь совсем еще ребенок, ты не можешь прочесть надпись на стене.
[7]
Вам с Рори необходимо получить европейское образование, потому что здесь, в Шотландии, у молодых нет будущего.
– Но почему? Почему?
Кэтрин была сбита с толку. У нее просто в голове не укладывалось, как может ее отец высказывать столь кощунственные мысли. Но он ничего не пожелал объяснить, а на следующий день, невзирая на мольбы и слезы, отправил ее в школу.
С тех пор прошло четыре года, и постепенно она осознала, чего именно так сильно опасается ее отец: по его глубокому убеждению, любая попытка шотландских горцев возвести на британский престол принца-изгнанника Карла Стюарта должна была окончиться неминуемой катастрофой. Они с Майклом спорили об этом до хрипоты, и ни один не отступал от своих позиций ни на шаг. Как ни горько было для Кэтрин оказаться в разладе со своим добрым, чудаковатым, вечно погруженным в научные изыскания отцом, но, когда речь заходила о Красавчике принце Чарли, она всем сердцем была на стороне своего жениха и с нетерпением ждала восстановления власти Стюартов.
– Посмотри, как солнце заходит над нашим домом, Кэт, – воскликнул Рори.
– Красота, – машинально отозвалась Кэтрин. – О, какая красота! – воскликнула она, оторвавшись от изучения золотистых волосков на руках Майкла и действительно взглянув на старинный фамильный замок Дарраф.
Он стоял на высоком скалистом холме над притоком Финдхорна, позади него простиралась живописная и дикая Давская пустошь. Вся срединная часть дома представляла собой сохранившуюся с незапамятных времен крепостную башню, справа и слева к ней лепились более поздние постройки. Вид у дома был грозный и неприступный, как у настоящей крепости. Кэтрин знала, что многие находят его слишком мрачным, даже уродливым, но сама она до боли в сердце обожала эти суровые, источенные ветрами, дышащие угрюмой стариной стены. В этот миг, в лучах заката, они словно пылали огнем.
– Ты любишь его, правда, Кэт? – спросил Майкл, улыбаясь новой, особенной улыбкой, от которой у нее слегка кружилась голова.
– Да, люблю, – простодушно призналась Кэтрин. – Нам пора возвращаться домой, – напомнила она через минуту, меняя тему. – Ехать придется шагом, а не то Иннес будет нас бранить. Он всегда велит беречь лошадей.
Официально Иннес считался в доме Ангуса Макгрегора чем-то вроде сторожа, на деле же он управлял не только замком Дарраф, но и всем огромным имением. Отец Кэтрин был весьма доволен сложившимся положением, так как оно освобождало его от необходимости заниматься делами и позволяло проводить дни и ночи напролет за книгами в библиотеке.
– Сюда, Принц! – позвала Кэтрин, вскакивая на ноги.
Майкл и Рори с кряхтеньем последовали ее примеру.
– О, дьявол! Подлючая тварь, сифилитичка чертова, сукина дочка…
– Рори! – вскричала Кэтрин, потеряв терпение. – Можешь ты толком сказать, в чем дело?
– Растяпа! Поганая кривоногая кобыла опять куда-то запропастилась! О, дьявольщина! И ничего тут смешного нет! Небось спустилась к Туи и воду хлещет. Раздуется, как старая свинья, и веди ее домой на поводу, чтоб ей лопнуть!
– Ну так пойди и разыщи ее! Мы сейчас спустимся следом за тобой.
Оскальзываясь на крутом склоне и бормоча проклятия себе под нос, Рори отправился на поиски кобылы.
Кэтрин бросила веселый взгляд на Майкла, но тут же в смущении уставилась на свои босые ноги. Минуту спустя она вновь подняла глаза на жениха, подумав, что могла ошибиться и неверно истолковать выражение его лица. Оказалось, что ошибки не было.
– Что ты на меня так смотришь, Майкл?
Ее голос звучал тихо и напевно. Похоже, она даже не догадывалась о силе собственных чар.
– О, Боже, Кэт, неужели ты не понимаешь?
Только теперь до него дошло, что она, возможно, и в самом деле не понимает. Майкл напомнил себе, что она еще ребенок и ей невдомек, какое воздействие оказывает на него бесхитростный взгляд этих дивных глаз, цветом напоминавших сирень в угасающем свете дня, и этот подвижный, выразительный рот, как будто созданный для поцелуев.
Кэтрин провела пальцем по серебряной пряжке, скреплявшей уздечку Принца, и сделала вид, что изучает его черную гриву. Майкл оказался прав лишь наполовину. В свои шестнадцать лет она была невинна, но ей уже не раз представлялся случай понаблюдать, как воздействует на мужчин ее расцветающая женственность.
– Может, и понимаю… – призналась Кэтрин, но смелость тотчас же покинула ее. – Нет-нет, ничего я не понимаю!
Поразительно длинные и черные, как уголь, ресницы затрепетали и опустились. Кэтрин отвела взгляд. Майкл больше не в силах был сдерживаться.
– Что ж, придется, как видно, тебе растолковать, – пробормотал он, подойдя к ней и взяв ее обеими руками за плечи. – С самого утра я молил Бога в надежде, что Рори уберется куда-нибудь подальше хоть на минутку, чтобы я мог сделать вот так.
Он наградил ее долгим и страстным поцелуем. Этот поцелуй был у них не первым, но Кэтрин про себя решила, что в сравнении с прежними он, пожалуй, самый лучший. Она обвила руками шею Майкла и прижалась к нему всем телом, наслаждаясь его близостью и одновременно чувствуя себя в полной безопасности. Ей было отлично известно, что он не сделает ей ничего плохого и, как всегда, успеет вовремя остановиться прежде, чем дело зайдет слишком далеко.
