Уверенность Росса в победе оказалась заразительной. Кэтрин ощутила знакомое по временам юности воодушевление, мысль о том, что она действительно принимает дело революции близко к сердцу, подбодрила и утешила ее. Все-таки приятно было сознавать, что не одно лишь стремление лично насолить англичанам привело ее к нынешнему плачевному положению. Она выросла в ожидании революции, торопила ее приход, надеялась на успех, хотя ее представления о последствиях восстания были, конечно, по-детски наивными. Ей вдруг вспомнились слова, однажды сказанные Бэрком, о том, что на войне не бывает правых и неправых, просто солдаты убивают друг друга на чужой земле ради чуждых и непонятных для них самих целей. Что это было, спросила она себя, проявление безверия и разочарования, или, напротив, высшей политической мудрости?
– Камберленд – настоящий мясник, – говорил меж тем Юэн, прерывая ход ее размышлений своей горячностью. – Он сейчас в Личфилде, как вам известно.
Дональд Росс кивнул.
– Уэйд просто болван, да и Коуп не лучше, но вот герцог Камберленд – человек опасный.
– Я согласен, – нахмурившись, заметил Росс. – Камберленд не только сын короля, но и самый способный генерал, каким Англия могла бы похвастаться впервые за долгое время. Он человек жестокий, но его тактика приносит плоды.
– Он мясник, – повторил Юэн, отодвинув от себя тарелку и откинувшись на спинку стула. – Ну что ж, Кэт, – продолжал он с плохо скрытой издевкой, – разве тебе не интересно узнать, как все прошло в Карлайле?
– Еще как интересно, – выдавила Кэтрин.
Он был ей настолько неприятен, что она едва могла заставить себя взглянуть на него, но из уважения к хозяевам пришлось проявить вежливое внимание.
– Он пал так же легко, как Эдинбург. Они сдались без боя, даже гарнизон в замке капитулировал. Горцы потеряли всего двоих.
– Значит, на двоих больше, чем хотелось бы.
– Как я уже говорил тебе, Дональд, леди Кэтрин внесла свою, пусть скромную, но важную лепту в эту победу. Разве не так, Кэт?
– Нет, не так, – ответила она, краснея.
– Ну-ну, не скромничай. Может, тебе и не удалось выполнить свое задание тютелька в тютельку, но, зная тебя, я уверен, что ты отдалась ему душой и телом.
За столом воцарилось гробовое молчание. У Кэтрин звенело в ушах от возмущения и стыда. Ей не верилось, что он действительно говорит все это ей в лицо, при людях.
– Вряд ли тебе об этом известно, Дональд, – как ни в чем не бывало продолжал Юэн, – но леди Брэйморэй обладает особым даром, можно сказать, удивительным и неповторимым талантом; это просто редкостная удача для всех нас, что она решила употребить его на благо семейства Стюартов. Полагаю, на свете существует не так уж много женщин, способных принести высшую жертву во имя того, что является, в сущности, чисто мужским делом: произвести в стране государственный переворот.
Он улыбнулся одними зубами, в то время как его глаза блеснули откровенной злобой.
– Жаль, что не предусмотрено каких-то медалей или иных наград за тот особый род доблести, который ты проявила, Кэт. Боюсь, тебе придется довольствоваться лишь нашим молчаливым восхищением.
Кэтрин слепо уставилась на свои сложенные на коленях руки, чувствуя, что ее лицо полыхает. Молчание за столом затянулось. То, что она хотела бы высказать Юэну Макнабу, не годилось для ушей приличной компании, но ее остановило нечто иное. В действительности, как ни тяжко было в этом признаться, язык у нее отнялся оттого, что его гнусные нападки оказались вполне заслуженными: в предельно оскорбительной форме он высказал лишь то, в чем она сама себя упрекала меньше часа назад. Пора было взглянуть правде в глаза и беспристрастно оценить собственные побуждения и поступки. Кэтрин не собиралась уклоняться от сурового суда над собой, она лишь сочла, что имеет право на время отложить слушания. Меньше всего на свете ей хотелось бы разрыдаться на глазах у Юэна Макнаба.
Она судорожно перевела дух и вскинула голову, собираясь заговорить, но тут миссис Росс ласково положила руку поверх ее руки.
– Да, все считают, что это чисто мужское дело, только я вот, к примеру, никогда не могла понять почему. Что за люди нами правят – это ведь нас всех затрагивает: и мужчин и женщин, не так ли? И хотя моего мнения никто не спрашивает, я вам прямо скажу: до сих пор мужчины не так уж блестяще справлялись с государственным управлением.
Немного помолчав, она продолжила тихо и задумчиво:
– Женщине совсем не все равно, кто имеет власть над нею, над ее семьей, над ее соотечественниками. Она принимает это близко к сердцу. Но что она может сделать? Женщина не может взяться за оружие и отправиться на войну, она не может выступить с речью в парламенте, она не может даже голосовать за тех мужчин, которые там выступают. Что же ей остается? Можно сказать, почти ничего. Но одно оружие у женщины все же есть. И если она решит им воспользоваться, может быть, вы мне объясните, мистер Макнаб, что в этом плохого? По-вашему, лучше взять мушкет и вышибить кому-нибудь мозги?
Теперь Кэтрин точно знала, что сейчас расплачется.
Она уже чувствовала, как покалывают веки от скапливающихся слез.
Миссис Росс встала из-за стола.
– Вы мне поможете убрать посуду, Кэтрин? Мужчины, конечно, захотят выкурить по трубочке и побеседовать обо всяких мудреных вещах, в которых мы с вами ничего не смыслим.
Смех Юэна прозвучал нарочито громко и неискренне. Мистер Росс смотрел на свою жену с затаенной улыбкой, полной любви и гордости. Кэтрин проглотила ком в горле и отодвинула свой стул. Вместе с миссис Росс они собрали посуду со стола, пока мужчины усаживались у огня.
Некоторое время они работали молча, но, когда хозяйка передала ей посудное полотенце и тарелку, Кэтрин воспользовалась этим, чтобы с благодарностью пожать ей руку.
– Миссис Росс…
– Флора.
– Флора, – Кэтрин улыбнулась и смахнула слезу, невольно пролившуюся из глаза, – спасибо вам за ваши слова.
– Не стоит об этом говорить.
– И все же я вам благодарна. Как бы мне хотелось походить на тот образ женщины, который вы описывали, быть такой благородной и сильной. Мне кажется, вы гораздо ближе к идеалу, чем я.
– Да ну, какие глупости! Все мы лишь исполняем свой долг, – с этими словами Флора отвернулась, не желая продолжать разговор.
Ужин получился обильным, на тарелках осталось много еды, и Кэтрин робко приступила к делу, о котором неотступно думала весь вечер.
– Флора, тот человек в сарае, он… мы временно держим его в заложниках, пока не окажемся севернее Гексэма или… ну, словом, там, где английские солдаты, по мнению Юэна, не смогут нас остановить. Если вы не возражаете, я хотела бы отнести ему немного еды. День был трудный, а он ничего плохого не сделал, он просто…
– Разумеется, его надо покормить! Я думала, мистер Макнаб об этом позаботился.
