— А. Тогда следует употреблять будущее время. Вырвется он, как я уже сказал, только неделю спустя. Хотя, конечно, процесс уже давно запущен. Работу он потерял месяца три назад, жена ушла еще в позапрошлом году. День рождения был на минувшей неделе; обычное в таких случаях подведение итогов оказалось, мягко говоря, малоутешительным. Но решающее событие еще впереди: через пару дней он случайно подслушает разговор девочек-студенток. Обычная болтовня о том, кто как провел лето. Одна ездила автостопом в Париж, другая таким же способом добралась аж до Барселоны, третья не любит жару, поэтому колесила по Норвегии. И это окажется благословенной последней каплей: какие-то пигалицы, можно сказать, владеют миром, а я?! К тому же идея автостопа, позволяющая путешествовать без затрат, прежде просто не приходила ему в голову. В первые дни он, конечно, будет отчаянно стесняться. Но быстро войдет во вкус.
Оми задумчиво улыбается, затягивается трубкой; кольцо дыма застывает над его головой, как сбившийся набекрень нимб. Но мы с Санн пока помалкиваем. Нам кажется, что продолжение воспоследует.
И точно.
— Этот человек, — говорит Оми, — пока скромно мечтает когда-нибудь добраться до побережья Черного моря. И не знает, во сколько морей и океанов ему предстоит окунуться. Но главное, конечно, не это. Куда важнее, как много нового он узнает о самом себе. Выяснит, что довольно смел и удивительно щедр для человека, который большую часть жизни экономил даже на еде. Что умеет на ходу придумывать увлекательные истории, а если понадобится, внимательно слушать чужие исповеди. Что на редкость удачлив в любой игре и памятлив на слова чужих языков. Что не боится тяжелой работы и не устает от нее. Что нравится некоторым женщинам и легко находит общий язык с детьми. И еще великое множество разных вещей, о которых не подозревал, пока сидел дома. Жизнь его, таким образом, приобретет смысл столь ослепительный, что можно станет бродить по лесу без фонаря, даже в новолуние. Если бы я был не собой, а кем-то другим, я бы сейчас ему позавидовал.
— Впечатляет, — задумчиво кивает Санн. — Вот оно, значит, как обернется.
— Между прочим, — твоя очередь сдавать, — говорит Оми. — Смотри, кстати, какая хорошая девочка идет.
— Я еще тасовать не начала, — смеется Санн. — Куда ты спешишь?
— Я-то не спешу. Просто девочка очень хорошая.
А кстати, да. Отличная девчонка. Легкая и прохладная, как сентябрьские сумерки. Стройная, длинноногая, с тонкими щиколотками и запястьями. Из тех редких красавиц, которые совершенно не придают значения собственной внешности, а комплименты встречают с искренним недоумением. Мало ли, кто как выглядит, подумаешь, какие пустяки.
— Ладно, ладно, уговорили. — Санн перемешивает карты прямо на столе, сгребает и начинает сдавать.
Открыв карты, я, конечно, торжествующе улыбаюсь. Но только потому, что считаю своим долгом блюсти традицию. Однако Гери, неожиданно вылезший из-под стола поразмяться, кладет голову мне на колени и, невольно подглядев дикий набор разномастных троек, восьмерок и валетов, окружающих одинокий пиковый туз, начинает жалобно поскуливать.
— Ты чего, дружище? — удивленно спрашивает Оми.
«Вот уж действительно, — думаю я. — Чего скулить, тут плясать впору. От радости, что эти карты сдали не тебе».
Псу это, видимо, тоже пришло в голову, потому что он внезапно успокоился и, сладко зевнув, снова нырнул под стол. От греха подальше.
— Надеюсь, на руках у вас обоих такая же неприятная дрянь, как у меня, — вздыхает Санн. — Просто ради торжества справедливости.
И тут же выкладывает три туза. Ничего себе «неприятная дрянь».
— Ах ты бедняжечка.
Оми укоризненно хмурится, но это совершенно не мешает ему выкладывать одну комбинацию за другой. И только я сижу как дурак, с кучей бесполезных карт на руках.
Впрочем, партия оказалась долгой. И даже мне, как выяснилось во второй ее половине, грех было жаловаться. К тому времени, как Оми, торжествующе хмурясь, избавился от последней дамы, мы с Санн успели занять комбинациями не только свою часть стола, но и один из пустующих стульев. На руках осталась пара мелких карт, не о чем говорить. Шикарно сыграли.
— Однако девица все равно твоя, — говорю я, подсчитав очки. — Рассказывай, что с ней?
— Да ничего особенного, — пожимает плечами Оми. — Просто в детстве она ухитрилась подружиться с собственной тенью. Часами могла с ней болтать, когда никто не слышал, и знали бы вы, что за дивные истории они друг другу нашептывали. Постепенно подружки выучились бегать наперегонки и даже играть в прятки. Вместе читали книжки — и обычные человеческие, и сказки, которые тени взрослых сочиняют для детских теней, чтобы тем было чем занять себя в пасмурные дни. Правда, накормить друг дружку любимым печеньем им не удалось, как ни старались, — все-таки слишком разные материи, ничего не попишешь.
— Ого! — говорю я. — Повезло барышне с лучшей подругой.
— Повезло-то повезло. Только эта идиллия давным-давно закончилась. Когда люди взрослеют, с ними происходят разные неприятные вещи. И когда обнаруживаешь, что больше не слышишь свою тень и даже отпустить ее побегать уже не умеешь, это открытие может показаться очень печальным. Оно и есть печальное, чего уж там.
Мы растерянно смотрим на Оми — и это все?! Совершенно не в его духе.
— Ну, зато она точно знает, чего ей надо, — оптимистически говорит Оми. — Они обе знают. Поэтому однажды у них все получится. Не очень скоро, явно не на этой неделе, но получится, готов спорить. И это будет так прекрасно, что рассказать невозможно. Но, если хотите, я вам о них помолчу.
И действительно надолго умолкает. Сидит, подперев руками подбородок, и в одном уголке его рта помещается трубка, а в другом пляшет синий солнечный зайчик, родившийся от счастливого союза солнечного луча и стеклянной бусины браслета Санн.
— Только чур печеньем они на этот раз обменяются, — строго говорю я. — Это важно.
— Конечно, обменяются, — безмятежно соглашается Оми. — Для того, строго говоря, и встретятся после долгой разлуки. Это была хорошая новость, но есть и плохая для всех нас: в сумме у меня уже пятьсот восемь.
[26]
Игра окончена, простите, ребята. Мне самому очень жаль.
— Ничего, — говорю я, — у меня почти столько же. Пятьсот четыре. Можем разделить ответственность. Отлично посидели. Ты когда теперь сможешь?
— Да хоть в ближайшую субботу.
— Вот и славно, — говорит Санн. — Суббота и мне подходит — если после обеда.
— Ну не с утра же пораньше, — ухмыляется Оми.
