Тебе не кажется, что здесь слишком много совпадений?
Дорогая, тебе нужны версии, я тебе предложила одну.
Ты думаешь, я принимаю это слишком близко к сердцу?
Я думаю, что ты слишком устала, что вполне естественно. И чересчур преувеличиваешь значение этой безобидной открытки. Но послушай, если уж тебя так распирает от любопытства, позвони этой даме. Я так понимаю, ее телефон указан в письме?
Мне незачем ей звонить.
Тогда не звони. А пока обещай мне, что не отправишься снова ночевать в квартиру матери.
Я и без тебя уже решила, что не пойду.
Рада слышать. А то я уж начала волноваться, не превратишься ли ты в какого-нибудь психопатического персонажа Теннесси Уильямса. Нарядишься в мамино свадебное платье. Напьешься чистого бурбона. И начнешь вещать: «Его звали Борегар, он был женатым парнем, и это он разбил мое сердце…»
Она сама оборвала этот поток иронии.
Прости, дорогая, — сказала она. — Несу всякую чушь.
Да ладно, проехали, — ответила я.
Иногда я просто не могу вовремя остановиться.
У Малоунов это семейное.
Мне так стыдно, Кейти…
Ну хватит. Я уже забыла.
А я собиралась произнести еще несколько слов раскаяния.
Ну, если тебе от этого станет легче… Я позвоню тебе попозже, договорились?
Я налила себе еще кофе и вернулась на диван. Отпила кофе, поставила кружку на стол и легла, прикрыв глаза рукой, пытаясь забыться.
Его звали Борегар, он был женатым парнем, и это он разбил мое сердце…
На самом деле его звали Питер. Питер Харрисон. Он был моим парнем до того, как я познакомилась с Мэттом. К тому же он был моим боссом. И он был женат.
Позвольте кое-что прояснить. Меня нельзя назвать романтической натурой. И я не из тех, кто легко теряет голову. Я не падка на деньги. Все четыре года учебы в колледже Смита я провела без бойфренда (хотя изредка и флиртовала, если возникала потребность в острых отпущениях). Когда после колледжа я попала в Нью-Йорк — и получила временную работу в рекламном агентстве (сомнительный ангажемент на месяц, с которого, собственно, и началась моя карьера), — недостатка в мужской компании у меня не было. Но сексуальный опыт, приобретенный мною в тот период, сплошь состоял из ошибок. Нельзя сказать, чтобы я была фригидной. Просто я не встретила никого, кто вызвал бы во мне настоящую, сумасшедшую страсть.
Пока мне не повстречался Питер Харрисон.
О, я была такой глупой. И все было так предсказуемо. Мне уже перевалило за тридцать. Я только что устроилась в новое агентство — «Хардинг, Тайрелл и Барни». А нанимал меня Питер Харрисон. Ему было сорок два. Женат. Двое детей. Красив (разумеется). Умен, как черт. Весь первый месяц моей работы в офисе между нами ощущалась незримая связь, мы как будто на расстоянии чувствовали присутствие друг друга. Где бы мы ни встретились — в коридоре, в лифте, на совещании, — наши лица расплывались в улыбке. И в то же время за фасадом банального трепа угадывалась скрытая нервозность. Мы вдруг стали смущаться при встречах. Притом что ни он, ни я не отличались стеснительностью.
И вот однажды, ближе к концу рабочего дня, он заглянул ко мне в кабинет. Пригласил выпить. Мы отправились в бар за углом. И, разговорившись, уже не могли остановиться. Мы проболтали два часа, как старые добрые знакомые, родственные души. Мы слились в единое целое. Когда он взял мою руку и сказал: «Давай уйдем отсюда», я ни секунды не раздумывала. К этому времени я уже хотела его так отчаянно, что готова была запрыгнуть на него прямо в баре.
Только уже потом, ночью — лежа рядом с ним в постели и признаваясь ему в том, что без ума от него (и слыша его ответные признания), — я осмелилась задать вопрос, мучивший меня весь вечер. Он ответил, что между ним и его женой, Джейн, нет никаких особых разногласий. Они вместе уже одиннадцать лет. Все устоялось. Они обожают своих дочек. У них красивая жизнь. Но красивая жизнь не означает страстную любовь. Эта составляющая их брака давно угасла.
Я спросила:
Тогда почему бы не доставлять себе маленькие радости на стороне?
Я пытался, — сказал он. — Пока не встретил тебя.
И что теперь?
Он притянул меня к себе:
Теперь я тебя не отпущу.
Вот так все и началось. Весь следующий год он действительно не отпускал меня. Он проводил со мной каждую свободную минуту. Но мне было этого мало… хотя такие ограничения и подогревали наш роман. Ненавижу слово «роман», есть в нем какой-то пошловатый, грязный подтекст. Это была любовь. Любовь с шести до восьми вечера, два раза в неделю, в моей квартире. И иногда во время ланча, в каком-нибудь городском отеле, подальше от нашего офиса. Конечно, мне хотелось видеть его чаще. Когда его не было рядом — особенно вечерами, — я страдала. Это было какое-то помешательство. Потому что впервые в жизни я встретила человека, созданного для меня. В то же время я старалась не давать воли чувствам и держаться в рамках приличий. Мы оба знали, в какую опасную игру ввязались и какие страшные последствия ожидают нас обоих, если вокруг нас поползут сплетни… или, хуже того, если обо всем узнает Джейн.
Поэтому на работе мы демонстрировали полный официоз. Он ловко маскировался и перед женой — никогда не задерживался у меня дольше положенного, чтобы не вызвать лишних подозрений, держал у меня тот же набор мыла, шампуней и прочей парфюмерии, что и у себя дома, никогда не разрешал мне впиваться ногтями в спину.
С каким удовольствием я это сделаю в первую ночь нашей совместной жизни, — сказала я, поглаживая его голые плечи. Был декабрьский вечер незадолго до Рождества. Мы лежали в постели, среди скомканных простыней, наши тела еще были влажными после бурного секса.
Ловлю тебя на слове, — сказал он, награждая меня чувственным поцелуем. — Потому что я решил все рассказать Джейн.
Я едва не задохнулась от волнения:
Ты серьезно?
Серьезнее не бывает.
Я посмотрела ему в глаза:
Ты абсолютно уверен?
Без тени колебания он произнес:
Да, абсолютно.
Мы договорились, что он поговорит с Джейн только после Рождества — в конце концов, четыре недели можно было подождать. И еще мы договорились, что я сейчас же начну подыскивать для нас квартиру. Изрядно оттоптав ноги, я наконец нашла замечательную двухкомнатную квартиру с боковым видом на реку на пересечении Риверсайд и 112-й улицы. Это случилось незадолго до Рождества Я решила устроить Питеру грандиозный сюрприз, пригласив его на следующий день (когда мы, как обычно, должны были встретиться у меня около шести) в наш будущий дом. Он задержался на час. Едва он переступил порог, как мне стало страшно. Я поняла: случилось, что-то очень плохое. Он тяжело опустился на диван. Я тут же подсела к нему, взяла его за руку:
