И тут я почувствовала, что опять проваливаюсь в пустоту. Только на этот раз мое падение сопровождалось отвратительным грохотом. И мир снова стал черным.
Когда ко мне вернулось сознание, я была в белой комнате. С ослепительным белым светом. И пожилой мужчина в хрустящем белом халате светил мне в глаза фонариком. Моя левая рука была привязана к опоре кровати. Я заметила, что из руки торчит трубка, соединенная с бутылкой плазмы, подвешенной к стойке рядом с кроватью.
С возвращением, — сказал доктор.
О… да, — пробормотала я еле слышно.
Вы знаете, где вы находитесь?
Мм… что?
Он говорил громко, словно я была глухая. Вы знаете, где вы находитесь?
Аа… эээ… нет.
Вы в Гринвичском госпитале.
До меня дошло не сразу.
Хорошо.
Вы знаете, кто я? — спросил доктор.
А должна знать?
Мы встречались раньше, я — доктор Айзенберг, ваш гинеколог. Вы знаете, почему вы здесь, Сара?
Где я?
Как я уже сказал, вы в Гринвичском госпитале. Ваш муж нашел вас на полу ванной, в крови.
Я помню…
Вам очень повезло. Вы упали в обморок. Если бы вы падали в другую сторону, вы могли бы сломать себе шею. Но, как выяснилось, у вас лишь небольшие ушибы.
Начала возвращаться ясность мысли. И я вдруг испугалась.
Со мной все в порядке? — тихо спросила я.
Он внимательно посмотрел на меня:
Я же сказал, у вас лишь поверхностные ушибы. И вы потеряли много крови…
Теперь мне стало по-настоящему страшно. И сознание окончательно прояснилось.
Доктор, я в порядке?
Айзенберг выдержал мой пристальный взгляд:
Вы потеряли ребенка.
Я закрыла глаза. У меня было такое чувство, будто я снова лечу в пропасть.
Мне очень жаль, — сказал он.
Я зажала рот рукой. До боли прикусила костяшки пальцев. Мне не хотелось плакать перед этим человеком.
Я вернусь позже, — сказал он и направился к двери.
Неожиданно для себя я спросила:
Кто это был — мальчик или девочка? Он обернулся:
Плод еще не сформировался.
Ответьте мне: это был мальчик или девочка?
Мальчик.
Я сморгнула слезы. И снова впилась зубами в костяшки пальцев.
Это еще не все, — сказал он. — Поскольку плод был сформирован лишь частично, нам пришлось извлекать его хирургическим путем. В ходе операции мы обнаружили, что часть стенки матки серьезно повреждена вследствие аномальной беременности. Повреждена настолько, что, скорее всего, вам больше не удастся забеременеть, не говоря уже о том, чтобы выносить еще один плод. Поймите: это не окончательный диагноз. Но по своему опыту могу сказать, что ваши шансы стать матерью, боюсь, ничтожны.
Последовала долгая пауза. Он уставился на носки своих ботинок.
У вас есть какие-нибудь вопросы? — наконец спросил он.
Я закрыла глаза рукой, словно в попытке отгородиться от мира В следующее мгновение Айзенберг произнес:
Думаю, вам сейчас хочется побыть одной.
Хлопнула дверь. Я лежала, не в силах открыть глаза, мне не хотелось никого видеть. Я была совершенно растеряна.
Дверь снова открылась. Я услышала голос Джорджа, тихо окликнувший меня. Я открыла глаза. Взгляд сфокусировался на его лице, Он был очень бледен и выглядел так, будто не спал несколько дней подряд. Рядом с ним стояла его мать. Я вдруг расслышала собственный голос:
Я не хочу, чтобы она была здесь.
Миссис Грей побелела.
Что ты сказала? — спросила она.
Мама… — Джордж положил руку ей на плечо, но она тут же отмахнулась.
Убирайтесь к черту, сейчас же, — закричала я.
Она спокойно подошла к кровати:
Я прощаю тебе эту реплику, учитывая твою тяжелую травму.
Мне не нужно ваше прощение. Просто уйдите.
На ее губах заиграла ненавистная мне улыбка. Она наклонилась ко мне:
Позволь задать тебе вопрос, Сара. Самолично спровоцировав эту трагедию, ты теперь своим хамством пытаешься спрятать тот факт, что стала гнилым товаром?
И вот тогда я ударила ее. Свободной рукой я влепила ей крепкую пощечину. Она не устояла на ногах и оказалась на полу. Раздался крик. Джордж бросился к ней, завопив что-то нечленораздельное Он помог матери подняться, зашептал ей на ухо: «Извини, извини…» Она обернулась ко мне, растерянная, сбитая с толку, потусневшая без привычной злобной маски. Джордж обнял ее за плечи и вывел за дверь. Через несколько минут он вернулся, побитый и взъерошенный.
За ней присмотрит медсестра, — сказал он. — Я объяснил, что она неловко повернулась и упала.
Я отвернулась от него.
Мне так жаль, — сказал он, приближаясь ко мне. — Я даже не могу выразить словами, как мне жаль…
Я прервала его:
Нам больше нечего сказать друг другу.
Он попытался взять меня за руку. Я жестом остановила его.
Дорогая… — начал он.
Пожалуйста, уйди, Джордж.
Ты правильно сделала, что ударила ее. Она заслужила…
Джордж, я не хочу сейчас говорить.
Хорошо, хорошо. Я приду позже. Но, дорогая, я хочу, чтобы ты знала: у нас все будет хорошо. Мне плевать, что говорит доктор Айзенберг. Это всего лишь его мнение. На худой конец, мы всегда можем усыновить ребенка. Но, право…
Джордж, дверь вон там. Пожалуйста, воспользуйся ею.
Он глубоко вздохнул. Выглядел он взволнованным. И испуганным.
Хорошо, я приду завтра утром.
Нет, Джордж. Я не хочу видеть тебя завтра.
Ну хорошо, я могу прийти послезавтра…
Я больше не хочу тебя видеть.
Не говори так.
Я говорю это.
Я сделаю все, что ты только пожелаешь…
Все?
Да, дорогая. Все.
Тогда я попрошу тебя сделать две вещи. Первое: позвонить моему брату. Рассказать ему о том, что случилось. Рассказать все, без утайки.
Конечно, конечно. Я позвоню ему сразу, как только вернусь домой. А вторая просьба?
Больше не показывайся мне на глаза.
До него дошло не сразу.
Ты это не всерьез? — спросил он.
Я говорю это серьезно.
Молчание. Я наконец взглянула на него. Он плакал.
