Отсюда до Рокфеллеровского центра за двенадцать минут? — выпучил глаза таксист. — Даже не мечтайте.
Ну хотя бы попытайтесь, очень вас прошу.
Леди, попытаться я, конечно, могу, но не обещаю.
Помимо того что таксист был немного философом, он еще оказался и водителем-асом. Но все равно доставил меня на место с четырехминутным опозданием. Я отсчитала ему полтора доллара, хотя счетчик показывал лишь восемьдесят пять центов.
Хорошо бы еще когда-нибудь вас поймать, — сказал он, когда я отказалась от сдачи. — Надеюсь, мы не зря торопились.
Я вбежала в вестибюль издательства. Лифт был переполнен и тормозил чуть ли не на каждом этаже, прежде чем добрался до пятнадцатого. Десять часов одиннадцать минут. Я почти бежала по коридору. Наконец постучала в дверь офиса Имоджин Вудс, надеясь встретить ее секретаря. Но мисс Вудс сама открыла дверь.
Ты опоздала, — сказала она.
Всего на несколько минут.
И выглядишь как загнанная лошадь.
Очень плотное движение…
Да-да, где-то я уже это слышала. И еще ты забыла добавить, что твоя собака съела единственный экземпляр рукописи.
Нет, — сказала я, трясущимися руками расстегивая замки портфеля. — Рукопись со мной.
Надо же, чудеса все-таки случаются.
Я вручила ей пять листов. Она взяла у меня рукопись и снова распахнула дверь.
Я позвоню, когда прочту, — сказала она, — но это может занять пару дней, если учесть то, как я зашиваюсь. А пока пойди выпей кофейку, Смайт. Судя по тому, как ты выглядишь, он тебе не помешает.
Я последовала ее совету и побаловала себя завтраком в кафе «Линдис»: взяла рогалики и лососину, запила несколькими чашками черного кофе. Потом прогулялась до музыкального магазина «Колони Рекорд» и спустила 2,49 доллара на новую запись «Дон Жуана» с Энцио Пинца в роли главного женского обольстителя. Решив, что я и так сегодня слишком шикую, домой я вернулась на метро, прямо у двери скинула туфли, вставила новые пластинки а патефон, нажала «пуск», завалилась на диван и на пять часов погрузилась в волшебный мир сказки Моцарта и Лоренпо Да Понте о плотских преступлениях и наказании. Музыка завладела мной. Я была совершенно без сил. И никак не могла поверить в то, что мне все-таки удалось написать рассказ. Перечитывать его сейчас не хотелось. Времени впереди было достаточно, чтобы узнать, хороп он или плох.
Часа в три пополудни — Дон Жуан как раз спускался в ад — зазвонил телефон. Это была Имоджин Вудс.
Ну что, — сказала она, — ты можешь писать.
В самом деле? — неуверенно произнесла я.
Да. В самом деле.
Вы хотите сказать, что вам понравился рассказ?
Да, мисс Неуверенность, мне он действительно понравился. Настолько, что я собираюсь подкинуть тебе еще одно задание… если, конечно, твои комплексы не заставят тебя отказаться от него.
Я возьмусь.
Именно это я и хотела услышать, — сказала она.
Мне поручили еще один очерк для рубрики «Срез жизни» — только на этот раз мисс Вудс хотелось, чтобы я написала что-то забавное и остроумное на самую трогательную и волнующую тему: первое свидание. Объем по-прежнему составлял тысячу слов. И срок был тот же — неделя. И снова я рвала на себе волосы, пока, следуя совету Эрика, не заставила себя сесть и просто написать. Глупую историю про тот вечер, когда Дик Беккер — мой одноклассник хартфордской средней школы, высокий и нервный умник, с прыщавым лицом и неправильным прикусом, — пригласил меня на кадриль в местную епископальную церковь. Не могу сказать, что было самое чувственное первое свидание за всю историю человечества. Скорее оно было очень неуклюжим и оттого очень сладким. В конце вечера (в половине десятого для меня начинался комендантский час) он проводил меня до двери и целомудренно пожал мне руку.
Не случилось ничего такого, что оставило бы след в памяти, написала я. Не было ни волнующих прикосновений, ни намеков на поцелуй. Мы оба были очень сдержанные и официальные. Такие правильные и такие невинные. Впрочем, как и положено на первом свидании.
На этот раз я подошла к назначенному сроку с запасом в двадцать минут. На обратном пути из редакции я снова позавтракала в «Линдис», потом зашла в «Колони» и купила новую пластинку с записью трех фортепианных сонат Моцарта в исполнении Горовица. Как только я переступила порог квартиры, зазвонил телефон.
Знаешь, на мой извращенный вкус, — сказала Имоджин Вудс, — первое свидание должно закончиться тем, что наутро я обиваю себя в постели с Робертом Митчэмом
[38]
. Но, впрочем, я не такая паинька, как ты.
Я не паинька, — ответила я.
Еще какая. Именно поэтому ты лучший автор «Субботы/Воскресенья».
Так вам понравился рассказ?
Ну, если выкинуть парочку случайных глупостей… в целом понравился. Mucho
[39]
. И что у нас дальше?
Вы хотите поручить мне новое задание?
Обожаю девушек с могучей логикой.
Моим третьим заданием стал очерк под названием «Когда вавалится из рук». В очередной тысяче слов мне предстояло выразить вечную проблему, всем известную как «это не мой день». Да, я знала, это легковесная проза. И уж точно она не принесет мне Пулицеровскую премию. Но зато она давала возможность свежо и с иронией взглянуть на бытовые неурядицы и личные проблемы. Я могла — если цитировать Имоджин Вудс — писать остро. Но самое главное, я обнаружила, что действительно могу писать… и это открытие удивило и потрясло меня. Да, это была не беллетристика. И не высокое искусство. Но в моих очерках были и внятный сюжет, и юмор. Впервые за последние годы я почувствовала уверенность в себе. У меня был талант. Возможно, и небольшой талант — но все-таки.
Я принесла «Когда все валится из рук» за день до назначенного срока. Как всегда, отпраздновала это событие завтраком в «Линдис» и приобретением грампластинки в «Колони» (на этот раз «Вариации Гольдберга для клавесина» Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Ванды Ландовской — цена была просто смешная, 89 центов). От мисс Вудс не было никаких известий в течение двух дней. К тому времени, как она позвонила, я успела убедить себя в том. что моя новая работа была настолько ужасной, что о карьере в «Субботе/Воскресенье» можно забыть.
У нас с Его Светлостью Главным состоялся разговор насчет тебя, — без предисловия сказала она, как только я схватила трубку.
О… в самом деле? Что-то не так?
Да, он ненавидит твои опусы и попросил меня объявить тебе эту новость.
После долгой паузы мне удалось вымолвить:
Что ж, этого следовало ожидать.
