На что? На собственное безумие. Четыре месяца галлюцинаций, которые я прожил как во сне.
Называй это как хочешь. Только беги, пока есть возможность.
Я убегу, но только после того, как встречусь с ней и выясню все…
А что тебе нужно выяснить?
Я что, сошел с ума?
Без комментариев.
Вниз по шатким ступенькам лестницы, снова на улицу поворот, налево, короткая остановка в интернет-кафе на бульваре Севастополь. Часы показывали 4:07. Через десять минут я должен был покинуть кафе и сесть в metro, чтобы ехать в Пятый округ. А пока я хотел просмотреть местные газеты Огайо и выяснить подробности возмездия, которое, как я предполагал, совершила моя Немезида…
Но прежде я открыл свой почтовый ящик. Меня дожидалось единственное письмо — от моего бывшего коллеги, Дуга Стенли. В нем шла речь о громком скандале с участием Робсона; о том, как неделю назад у декана полетел компьютер, как был вызван техник, который и обнаружил:
«…около двух тысяч порнографических снимков детей на жестком диске. Техник доложил руководству колледжа, те вызвали копов, копы — федералов, и теперь Робсона держат в тюрьме Кливленда, пока за него не внесут миллион долларов залога… Робсон твердит о своей невиновности — мол, кто-то подбросил эти снимки в его компьютер. Но вчера федералы выступили с заявлением, в котором сообщили, что их эксперты имеют убедительные доказательства, что он сам загрузил это.
Короче, парень по уши в дерьме, от которого уже не отмоешься. Из колледжа его уволили, скандал был подхвачен местными таблоидами, и ходят слухи, что в тюрьме он под круглосуточным надзором как потенциальный самоубийца. Прокурор объявил, что планирует провести показательный процесс — под лозунгом "оскорбление общественного доверия, да еще нанесенное работником просвещения". Он будет требовать минимум двадцати лет тюрьмы… поскольку Робсон занимался еще и продажей, этих снимков таким же извращенцам. Это тебе не торговля фальшивыми бейсбольными карточками — это классифицируется как "распространение порнографии" и, следовательно, как федеральное преступление. Окружной прокурор также заявил, что располагает доказательствами, что Робсон был главарем шайки коллекционеров детского порно, поскольку федералы обнаружили счет, который он открыл для сбора платежей за эту продукцию. Это просто невероятно… и лишний раз доказывает, что чужая душа потемки.
Есть еще одна жертва краха Робсона — Сьюзан… Изучая документы, хранившиеся на жестком диске декана, федералы нашли целый ряд писем, которые он отправил ей за несколько месяцев до того, как выгнал тебя с работы. Это любовные письма и — мне неприятно говорить тебе об этом, но ты должен знать, — очень откровенные в плане интимных подробностей их отношений. Это спровоцировало еще один скандал, за который тут же ухватилась пресса. Сьюзан временно отстранили от работы без выплаты жалованья, пока колледж проводит внутреннее расследование с целью выяснить, не получила ли она штатную должность исключительно потому, что была любовницей Робсона.
Вчера ночью я звонил твоей бывшей жене. Она в жутком состоянии — потрясена разоблачением Робсона и почти уверена, что из колледжа ее все-таки выгонят. Она, конечно, обеспокоена и тем, как все это воспримет Меган, и как ей теперь жить, поскольку из-за скандала она вряд ли куда-нибудь устроится преподавателем. Сегодня днем я собираюсь заехать к ней. Не хочу больше грузить тебя, но меня беспокоит состояние Сьюзан — похоже, она на грани нервного срыва. Напишу тебе потом, после того как навещу ее.
Колледж стоит на ушах. На волне всех этих разоблачений многие с нашего факультета говорят мне, что чувствуют себя виноватыми, что голосовали за твое увольнение. Среди любовных писем, которые Робсон отправлял Сьюзан, нашли и те, где он пишет о том, как "предаст огласке" твой роман с Шелли и уничтожит тебя. Боюсь, что и у Сьюзан рыльце в пушку, потому что в ответном письме она написала: "Так ему и надо" — или что-то в этом роде.
Извини, что вывалил тебе все это… Но думаю, лучше если ты узнаешь это от своего друга, чем прочтешь в газете или тебе позвонит какой-нибудь ушлый репортер, начнет выведывать, как ты воспринял новость…
Радуйся, что ты в Париже, далеко от нашего мерзкого Пейтон-плейс. Сегодня вечером я буду дома, если захочешь пообщаться в Сети.
Всего наилучшего, Дуг».
Я обхватил голову руками, в ужасе от того, что приключилось с моей женой. Да, ее слова «Так ему и надо» больно жалили. Но все равно я боялся за нее.
Покинув кафе, я решил поехать на улицу Линне на такси. Дорога была свободная, и мы домчались до места меньше чем за двадцать минут. Я взглянул на часы: 4:58. Побродив возле дома две минуты, я глотнул воздуха, чтобы выровнять дыхание, и набрал код замка.
Дверь щелкнула и отворилась. Я оглядел внутренний дворик. Ничего не изменилось. В будке сидел консьерж, с которым мы вчера поскандалили. Он таращился на меня. Или сквозь меня? Я подошел к окошку и три раза постучал в стекло. Никакой реакции. Лицо консьержа было отсутствующим, как будто он находился в ступоре. Я зашел в будку, положил руку ему на плечо. Плечо было теплым на ощупь — но старик даже не вздрогнул.
— Вы слышите меня? — крикнул я.
Его взгляд по-прежнему был застывшим, тело неподвижным.
Я почувствовал, как меня пробирает озноб. Пятясь назад я выбрался из будки. Уходи… уходи сейчас же. Но, когда я дернул дверь на улицу, она оказалась запертой. Я сражался с ней минут пять.
Ты не можешь открыть ее, потому что не можешь так просто уйти.
Я огляделся по сторонам в поисках другого выхода. Его не было. Тогда я уставился на лестницу, ведущую к квартире Маргит. Теперь у тебя точно нет выбора. Ты должен подняться туда.
По пути к ее квартире я звонил в каждую дверь. Но мне никто не открыл. А раньше я слышал соседей? Задумывался ли о том, что в доме кто-то живет? Или…
Только я ступил на лестничную площадку ее этажа, дверь распахнулась. Маргит стояла на пороге в своем черном кружевном пеньюаре, на губах блуждала сардоническая улыбка.
— Разве я не говорила тебе, что сюда можно приходить только в назначенное время?
Ее голос был тихим и спокойным. Улыбка становилась шире. Я подошел к ней и крепко поцеловал в губы.
— На вкус ты настоящая, — сказал я.
— Неужели? — Она увлекла меня в гостиную.
Когда мы сели на диван, она взяла мою руку и положила ее себе между ног.
— А на ощупь?
Я сунул палец во влагалище. Маргит застонала.
— Кажется, да, — сказал я и поцеловал ее в шею.
— Но между нами есть одна большая разница, Гарри.
— Ты о чем?
— Резким движением Маргит оттолкнула меня. Пошатнувшись, я успел заметить, как в ее руке блеснуло лезвие опасной бритвы. Оно приближалось ко мне и в следующее мгновение царапнуло руку.
