И словно в ответ на мои мысли послышался грохот.
Секира была уже в руках, я оглянулся, но ничего не заметил. Снова грохот – что-то тяжелое катилось по коридору. Я поднял Тею и оттащил ее в глубокую нишу, надеясь, что тень скроет ее от чужих глаз. Сам я стал на пороге, держа наготове «черную бронзу». Грохот стал слышнее – и тут мимо меня прокатился огромный камень.
Я раскрыл рот от изумления – камень с шумом двигался по коридору, то и дело подпрыгивая на ходу. Нет, такого не бывает! Камни сами не бегают, идолы не ходят, у киклопов не один глаз, а два...
Словно вновь услыхав мои мысли, глыба ударилась о стену, отскочила и наконец, замерла. Обрадоваться я не успел – в конце коридора послышались чьи-то шаги.
Я вжался в нишу, затаив дыхание. Огромная фигура на мгновенье остановилась над камнем и легко, словно это был надутый воздухом бурдюк, катнула его дальше.
И вдруг я почувствовал, как меня разбирает смех. Еле сдержавшись, чтобы не расхохотаться во все горло, я поудобнее укрыл Тею плащом и, тихо ступая, двинулся следом. Гигант катил камень легко, время от времени добавляя ему скорости. Наконец оба – камень и человек – повернули за угол.
Я осторожно заглянул туда и чуть не присвистнул – места оказались знакомыми. Этим коридором мы отступали, вот и памятный вход, перекрытый тяжелой известковой плитой... Да, мы были здесь, но попали сюда с другой стороны. Значит, главный зал где-то впереди.
Гигант лихо подкатил свой груз к двери, немного постоял, переводя дыхание, а затем, легко подхватив камень, с размаху врезал им по плите. Я зажал уши, но грохот добрался до меня через подошвы сандалий. Еще удар! По плите поползли глубокие трещины...
Я понял, что третьего удара мои уши могут не выдержать.
– Богоравный Афикл! – крикнул я, стараясь не рассмеяться. – Где же твоя львиная шкура?
Спина гиганта дернулась. Афикл медленно повернулся, в полном изумлении уставившись на меня. В первый миг я решил, что он меня не узнает, но вот голубые глаза мигнули, черная борода дрогнула:
– Ванакт!
– Радуйся, Афикл! – приступ нелепого смеха внезапно кончился, и я почувствовал, что смертельно устал. – Ты не представляешь, как вовремя появился!
– Радуйся также и ты, Клеотер богоравный! – герой окинул меня внимательным взглядом и покачал головой. – Много, я вижу, врагов сокрушить довелось тебе ныне!
Он шагнул ко мне, и я испугался, что нашему Гильгамешу захочется хлопнуть меня по плечу или – не дай Бел! – обнять. Но боги пожалели мои кости.
– Сказано мне, что в подвале был заперт ты этом, – Афикл кивнул в сторону плиты. – Вот, и решил я...
– Это правильно, – я вспомнил о мерзавце Рексеноре, которого следовало распять при ярком солнце. – А теперь давай по порядку. Кто тебе сказал обо мне?
– Рея, богов наших славная мать! – герой важно поднял указательный палец. – О тебе, богоравном, заботясь, с вестью киклопа послала. Хоть был тот киклоп зверовиден, зраком свиреп, но однако же доброго нрава. Он и нашел богоравных кентавров, успевших встретить меня у Коринфа и верной дорогой направить...
Я вспомнил Роха из племени даров. Косматый парень оказался сообразительным. Впрочем, сам он едва ли сподобился бы на такое.
Тея! Она попросила Роха!
– С Теллом, вождем богоравных кентавров, сюда я добрался. Встретил разбойника мерзкого, правду глаголить заставил – все он поведал, что знал! И юнец помогал нам безвинный, коего спас ты, ванакт, от кончины напрасной и горькой...
Странная манера выражаться у моего родича!
Главное все же я понял, а остальное могло подождать. И тут я вспомнил о Тее.
– Афикл! Здесь девушка, она ранена. Нужен лекарь.
– Телл, богоравный кентавр, славен тем, что раненья врачует, – кивнул герой. – Ждет он у входа...
– К нему поспешим мы скорее, – закончил я, стараясь попасть в такт.
Тея, перевязанная, укутанная и накормленная, спала у костра. Богоравный Афикл ушел разбираться с дверью, а мы с Теллом (тоже богоравным) пили кислое вино из бурдюка и доедали подстреленного оленя. Телл, вождь кентавров, оказался о двух ногах и без копыт, и я окончательно убедился в своей правоте – и в чужой слепоте.
Вождю было за пятьдесят, он был спокоен и неулыбчив.
– Девицу оставим здесь, – Телл кивнул на спящую Тею. – Мои кентавры побудут с нею...
– Спасибо, вождь. Мне надо в Микасу... в Микены.
– Мы дадим тебе коня. Будь осторожен с ним – это конь кентавров.
Я уже успел осмотреть их коней – полудиких, злых и очень сильных.
– Постараюсь. Скажи, вождь, почему люди считают вас чудовищами?
Он даже не улыбнулся:
– Иппоандросами? Слыхал я, заклятие лежит на нашем племени. Может, и правда... А как видишь нас ты?
Я покосился на Телла. Кентавр был серьезен.
– Вы – обычные люди, – начал я осторожно. – Крепкие... С тобой, вождь, я не хотел бы соревноваться в кулачном бою.
Он наконец-то улыбнулся.
– Для многих я – иппоандрос, для тебя – человек. Ты бы удивился, ванакт, если бы узнал, какими мы видим себя сами... Но на то воля богов.
Я сглотнул, но спрашивать поостерегся. Странные дела творятся в богохранимой Ахияве!
– Ты и твои люди...
– Мои кентавры, – уже без улыбки поправил Телл.
– Твои кентавры... Вы помогли мне и спасли девушку. Будь я обычным путником – сказал бы спасибо. Но меня здесь считают ванактом...
– Тебя видят ванактом, – вновь уточнил вождь. – Сам же ты видишь себя кем-то другим, верно? Будь тверд, Клеотер Микенский, и станешь тем, кем тебя видят. Подарки нам не нужны. Мы – не твои подданные, мы хотим остаться свободными, но всегда готовы помочь. Я знал покойного Главка, твоего отца. И хоть ты не похож на него лицом...
Мне показалось, что я ослышался.
– Извини, вождь, но верно ли я тебя понял? Все в Микасе... в Микенах говорят другое!..
Телл внимательно взглянул на меня, и глаза его посуровели.
– Вот тебе ответ, ванакт. Но в ответе – загадка. Для всех мы – двутелые чудища с копытами, а ты считаешь нас людьми. Для микенцев ты похож на Главка, но мои глаза не лгут, и память еще не ослабела. Ты не похож на него, но в тебе есть что-то от Гипполаха, его отца. Как решить загадку, думай сам...
Часть ответа я уже знал – благодаря сестричке Дейотаре. Но с остальным была полная неясность. Хотелось порасспросить богоравного Телла, но тут послышались тяжелые шаги. Из вечернего сумрака вынырнул богоравный Афикл, с его могучего плеча свисало безжизненное тело Рексенора. Рядом с героем вприпрыжку бежал мальчишка, спасенный из-под жертвенного ножа. Я уже знал, что его зовут Брахос – Лягушонок.
