Позднее я заставила себя подойти к Джорджу. Он оценивающе посмотрел на мое красное платье прежде, чем познакомить со своими детьми, Аннабел и Биллом.
— Хорошо проводите праздники? — спросила я у них.
Оба пожали плечами.
— Нормально.
— Никак не могу понять, что интересует нынешнюю молодежь. — Джордж вздохнул и принял озабоченный вид. — Кажется, им довольно скучно. — Билл закатил глаза, подтверждая, что так оно и есть.
— Почему вы не сводите их в «Пещеру»? — предложила я.
— Да, папа, своди нас, — ухватилась Аннабел. — Девчонки в школе позеленеют от зависти, когда узнают, что я была в «Пещере».
— А я не слишком старый?
— Вы можете находиться где-нибудь на заднем плане, — сказала я. — А где Диана?
Джеймс неопределенно пожал плечами.
— Она проводит Рождество у себя. Она не была у меня уже несколько дней.
— Диана ненормальная! — взорвался Билл. — Никогда не догадаетесь, что она учудила. Всерьез составила для нас расписание — пантомима, «Макдональдс», карточные игры, шарады и идиотские фильмы по телевизору. Похоже, она думает, мы малые дети!
Я тактично отошла. Люди начали расходиться. Впервые за вечер я осознала, что оказалась единственной молодой женщиной без партнера, и по мере того, как толпа редела, я становилась все более заметной, хотя и сказала себе, что меня не должно это волновать. Я пошла наверх искать свое пальто. Оно оказалось в куче с другими в комнате, которая была, очевидно, спальней Барри и Тесс, причем довольно неопрятной. Когда я надевала пальто, вошла Тесс со своей немного шаловливой улыбкой на лице.
— А, вы здесь, Милли! Я была так груба. Я всегда люблю немного поболтать с гостями, которые приходят к нам впервые, узнать их, так сказать. — Она села на кровать и похлопала место рядом с собой. — Присядьте на минутку.
С помощью дружелюбных расспросов Тесс я рассказала о себе такие вещи, которые обычно предпочитала бы не обсуждать: про Диану, про мое понижение, про Джеймса, про вчерашнее ужасное чаепитие у Атертонов.
— Не расстраивайтесь, Милли, — сказала Тесс утешительно. — В конечном итоге все, что ни делается — все к лучшему, я всегда замечала. Ну, ладно. — Она встала с кровати. — Пойду вниз — надо быть хорошей хозяйкой. Всегда испытываю какое-то облегчение, когда все заканчивается, но в то же время грустно, что еще год придется ждать встречи с некоторыми друзьями. Дети всегда немного над нами подсмеиваются, но никогда не упускают возможность увидеть мать с отцом в первый день после Рождества.
— За исключением Сэма, — напомнила я.
— Ах да, Сэм. Он в Мексике. — Я была немного удивлена, когда Тесс посмотрела на меня, как бы изучая, затем сказала: — Давайте я покажу вам нашего Сэма. — Она выдвинула ящик и вытащила из него кипу газетных вырезок. — Барри не знает, что я их храню. Он немного стыдится Сэма. — Она подала мне вырезку. — Вот он, в «Дейли Экспресс».
Худощавый молодой человек с короткой стрижкой стоял на стене, вызывающе выпятив грудь. Он высоко держал транспарант, который провозглашал: «ТРЕБУЕМ УМЕНЬШЕНИЯ НАЛОГОВ!» Несколько полицейских тянулись в тщетной попытке схватить его за ноги.
— За это его приговорили к трем месяцам тюрьмы или штрафу в тысячу фунтов, — гордо сказала Тесс. — Барри заплатил штраф, и его отпустили, Сэм был очень недоволен. Между ними как кошка пробежала, но втайне они очень уважают друг друга.
На следующей фотографии Сэм стоял у ворот Гринэм Коммон с какой-то девушкой, еще на нескольких он принимал участие в протестах во время забастовки шахтеров.
— Он уже много лет не был в суде, — сказала Тесс с легким разочарованием. — Трое наших старших детей — конформисты, а вот Сэм в меня пошел. Девушкой я принимала участие в антивоенных маршах протеста. Барри этого тоже не одобрял…
— А что он в Мексике делает? Поехал начинать войну? — Я не знала, одобрять мне Сэма или нет, но его независимый дух привлекал меня.
— Нет. Он режиссер звукозаписи. Три-четыре месяца в году он ездит по всему миру, записывает народные песни, фольклорную музыку — все в таком духе. Потом возвращается домой и делает из этого нормальные записи. На чердаке у него студия. К большому удивлению отца, он очень неплохо зарабатывает. — Внезапно она сменила тему, причем довольно резко, подумала я. — Наверное, ваша мама переживает из-за того, что вы не замужем?
— Да, переживает.
Все-таки Тесс не меняла тему.
— А я ужасно переживаю за Сэма. Ему уже тридцать три, и мне так хочется, чтобы у него появились какие-то корни, чтобы он завел семью, чтобы появились более веские причины приезжать домой, чем скучные старые мать с отцом.
Вошла гостья забрать свое пальто, и Тесс отложила вырезки в сторону. Я поблагодарила ее за чудесно проведенное время и пошла домой.
В последние дни уходящего года я чувствовала некую раздвоенность в душе. На работу выходили только основные сотрудники, а у меня было несколько выходных по полдня. В освободившееся время я рисовала по трафарету цветы в углах гостиной и делала генеральную уборку в квартире, весело насвистывая, чувствуя себя счастливой. Но когда я устраивала перерыв, настроение портилось, в душе поднималось какое-то беспокойство, и меня начинало преследовать чувство неудачи и безысходности. Еще недавно я считала себя единственной из Камеронов, имеющей цель в жизни и надежду на яркое успешное будущее, но сейчас ожидать мне было нечего. Впереди маячили пустые годы, огромная зияющая бездна.
Мама нашла работу в какой-то конторе и приступала на следующей неделе.
— Делать чай и выполнять мелкие поручения, вот и все, — весело смеялась она. — Я буду младшим сотрудником офиса. Но это только временно, пока не приедет Алисон.
Труди готовила Мелани к школе (занятия начинались в январе) и раскрашивала бутылки для своего лотка, который теперь она планировала выставлять каждую неделю. Я думала, не найти ли и мне какое-нибудь хобби. Я несколько раз звонила Деклану, опасаясь, что трубку возьмет Норман, и не зная, стоит ли мне заводить с ним разговор, но никто ни разу так и не ответил. Я страшно скучала по квартире Фло, где была счастлива, ничего не делая, только слушая музыку и созерцая вращающуюся лампу. Поскольку делать мне было нечего, в воскресенье утром я пошла с матерью в собор к мессе. Я не почувствовала ни духовного пробуждения, ни чудесного обращения в веру в этом замечательном округлом здании с блестящими синими витражами, но решила прийти сюда еще раз. Потом случилось то, чего я всегда боялась.
Двое мальчишек шли в нашу сторону. Я на них едва обратила внимание, отметив лишь, что им лет по четырнадцать и что они сравнительно хорошо одеты. Когда они поравнялись с нами, один из них прыгнул на маму и сорвал с ее шеи цепочку с буквой «К».
Мама закричала, мальчишки отбежали на небольшое расстояние и повернулись к нам. Сорвавший цепочку насмешливо ею помахал, потом они убежали, пританцовывая и радуясь своему триумфу.
