Я оперлась на стол и подумала о Фло, которая навсегда останется загадкой, хотя я так много узнала о ней. Была ли она счастлива в своей квартире на площади Уильяма со своими воспоминаниями о Томми О'Мара? Фло, ее тайный возлюбленный, тайный ребенок, уик-энды, проведенные с мистером Фрицем на острове Мэн…
Театрально морща лоб, вышел Джордж и объявил, что идет в «Виг энд Пен» — выпить пинту пива и испытать очередной приступ паники. Джун уже ушла на обед.
Раньше я уже много раз оставалась в офисе одна, но когда Джордж хлопнул дверью, мне показалось, словно я заперта в незнакомом месте. Я с тревогой огляделась вокруг, будто привыкая к новой обстановке. Задержалась взглядом на со вкусом подобранных украшениях: серебристой елке с «подарками» — дюжиной пустых ящичков, завернутых в красную и зеленую фольгу, — прикрепленным к стенам серебряным колокольчикам. Казалось, что флуоресцентные лампы гудят слишком сильно. За окном торопливо сновали люди, груженые хозяйственными сумками, и я вспомнила, что идут распродажи. Звуки нескончаемого уличного движения были странно приглушены, и у меня возникло ощущение, будто я нахожусь в другом измерении: хотя я видела людей, они меня не видели. Свет, отражаясь от одного из серебряных колокольчиков на стене за моей спиной, падал на экран компьютера, и я видела только темную тень своей головы, окруженной ярким смазанным ореолом. Загипнотизированная, я уставилась в экран, тени сдвинулись и изменились, и мне показалось, что я увидела лицо, — но не свое. Глаза старухи, посаженные в глубокие черные впадины, ее рот…
На столе пронзительно зазвонил телефон. Я вскочила и схватила трубку, с радостью оторвавшись от лица на экране. Звонил Деклан.
— Ты можешь прийти сегодня к маме пораньше? — горячо сказал он. Камеронов и Дейли пригласили на Новый год к Чармиан и Герби.
— Зачем?
— Никогда не угадаешь, что купила Труди! — Деклан для усиления эффекта сделал паузу. — Шампанское! Я никогда раньше не пил шампанского. Мы хотим выпить за будущее, прежде чем идти к ним наверх. Да, и еще будет особый гость — Скотти!
Я засмеялась, охваченная радостным чувством, и пообещала быть в восемь. Когда я положила трубку, лицо уже исчезло с экрана, а ослепительное отражение серебряного колокольчика и офис снова приобрели вполне обычный вид. Какой-то мужчина постучал в окно и показал большой палец. Он видел меня — значит, я настоящая. Я улыбнулась ему, и он приоткрыл дверь.
— Вашу улыбку нужно разливать в бутылки и продавать, — сказал он. — Вы состояние сделаете.
И тогда я поняла, что все закончилось. Мой разум очистился, я снова стала собой. Будущее не казалось больше унылым и безнадежным, но радостным и полным надежд. Мне больше никогда не будут сниться шаркающие шаги на лестнице, я больше не буду просыпаться с чувством, что в моей жизни чего-то не хватает. Я раскинула руки широко, насколько могла, едва сдерживая ощущение полного счастья.
На столе Эллиота стояло вино. Я подошла и налила себе бокал, и в этот момент дверь открылась и вошел молодой парень — не очень высокий, с обаятельным лицом, темно-коричневым от солнечного загара. Он выглядел настолько нелепо, что я не смогла сдержать улыбки. Полы его длинного плаща болтались вокруг грязных поморщенных ботинок, но комичный эффект создавал его головной убор — высоченная коричневая фетровая шляпа с загнутыми кверху полями и цветастой лентой.
— Привет! — Он улыбнулся, и веселые морщинки собрались под глазами и вокруг рта. И я поняла, что вижу перед собой не мальчика, но мужа. Я узнала молодого бунтовщика с фотографий, которые показывала мне Тесс Грин в первый день после Рождества, и его очаровательную улыбку.
Я вернулась за свой стол.
— Если вы ищете вашего отца, то здесь его нет, и, боюсь, я не знаю, где он.
— Черт, — дружелюбно сказал он. — А его долго не будет?
— Этого я тоже не знаю.
— А откуда вы знаете, кто я?
— Ваша мать показывала мне вашу фотографию.
Он снова улыбнулся.
— Серьезно?
Атмосфера в офисе снова изменилась. Воздух звенел, потрескивая от возбуждения.
— Значит, вы только что из Мексики, — сказала я.
— Верно, сегодня утром приехал. Отец уже ушел на работу, и мать предложила мне прийти сюда помириться с ним. Понимаете, я обещал быть дома к Рождеству, но меня задержали. Отец из-за таких вещей страшно раздражается, не то что мать. Пришлось позаимствовать его крутой плащ. Я свое пальто где-то по дороге посеял. — Он сделал неопределенный жест. — Он будет недоволен.
Я чувствовала, что у меня подергиваются губы — мне страшно хотелось смеяться.
— Жаль, что вы вместо этого не посеяли свою шляпу.
Он снял шляпу и удивленно на нее посмотрел. Его волосы были цвета соломы.
— В Мексике все мужчины носят такие.
— Но это Ливерпуль, — напомнила я.
— Да уж. — Он бросил шляпу в мою сторону. Я поймала ее и надела. — Вам идет. Оставьте ее себе, не для того, чтоб носить, — на стенку повесите.
— Спасибо. Угощайтесь вином, пока будете ждать.
Он налил себе бокал вина и уселся на край стола своего отца. Я обратила внимание, что у него ярко-синие глаза, а лицо не безобразное, но и не красивое. Интересное лицо, открытое и выразительное, сразу видно, что у этого человека хорошее чувство юмора.
— Вы явно знаете обо мне много, — сказал он, — но вы удивитесь, когда услышите, сколько знаю о вас я. Вы Милли Камерон, живете в Бланделлсэндсе, только что отшили парня по имени Джеймс и немного не в себе из-за проблем на работе.
— Какое же право ваша мать имела рассказывать вам?.. — Я не знала, сердиться мне или нет.
— Потому что — вы будете в ужасе — она мнит вас своей невесткой. Она мне с самого порога начала об этом трезвонить. Это, собственно, и есть настоящая причина, по которой я сюда пришел — не отца увидеть, а вас.
Смех, который я пыталась сдерживать с того момента, как он вошел, вырвался, наконец, на свободу.
— Безумная идея.
— Я просто подумал, что вас надо предупредить, потому что, насколько я понял, вас пригласили на ужин на следующей неделе — вот тогда-то мать за вас возьмется.
— А вы там будете?
— Она прикует меня наручниками к стулу, если я откажусь.
— При таких обстоятельствах, — сказала я серьезно, — мне придется серьезно подумать над этим.
Я сняла мексиканскую шляпу, которая показалась вдруг очень тяжелой, и аккуратно положила ее на стол. Дверь открылась, и вошел Оливер, а за ним — мрачная Диана.
— Пообедать не хотите? — предложил Сэм Грин. — Посмеемся вместе над идеей моей матери. — Наши глаза на мгновение встретились, и я почувствовала, что между нами что-то пронеслось. Я понятия не имела, серьезно это или нет.
Я потянулась за сумкой.
