— В серванте — целая куча. Больше всего она любила Нейла Даймонда и Тони Беннетта. А эту я достал ей в прошлом году, потому что она без конца напевала себе под нос. Она крутила ее снова и снова. — Звуки «Танцующих в темноте» заполнили комнату. — Как-то, засыпая, она сказала что-то насчет того, что танцевала с кем-то под эту музыку много лет назад в парке «Мистери».
— В «Мистери»? — Мне стало вдруг интересно, не приходило ли ему когда-нибудь в голову, что этим «кем-то» вполне мог быть его дед.
— Известном также под названием «Игровая площадка «Вейвертри». Сейчас там стадион. — Он снял пиджак, заметив: «Здесь жарко», — и я мгновенно почувствовала жаркое томление при виде его стройного, длинного и сильного тела и тонкой талии.
— Вы были очень дружны с Фло?
— Я был не просто очень дружен с ней, я любил ее, — просто ответил он. — Не знаю почему, ведь она мне даже не родственница, но Фло была мне роднее моей собственной бабушки. Одному Богу известно, что бы я делал без Фло, когда умер мой отец.
Он не мог быть совсем плохим, если так хорошо относился к Фло. Бинг Кросби продолжал петь и, не знаю почему, у меня возникло чувство, что история повторяется, когда Том протянул мне руку и с улыбкой произнес:
— Не хотите ли потанцевать, девушка?
Я знала, что должна отказаться. Я знала, что должна просто рассмеяться, пожать плечами и сказать: «Нет, спасибо, у меня нет настроения», потому что знала, что произойдет, когда я окажусь в его объятиях. И если это случится, непременно настанет день, когда я пожалею об этом. Проблема заключалась в том, что я еще никогда и ничего не хотела так сильно. Мое тело просто умоляло его прикоснуться ко мне.
Лампа продолжала медленно вращаться, отбрасывая темные размытые тени на низкий потолок, и я следила за сменяющими друг друга фигурками, высматривая девушку в красной шубке. Том О'Мара пересек комнату, положил руки мне на талию и поднял из кресла. Какое-то мгновение я сопротивлялась, а потом отбросила всякую осторожность. Я обняла его за шею и поцеловала. Он прижался ко мне, и я почувствовала каменную твердость у него в паху. Казалось, я растворилась в нем, когда наши языки соприкоснулись, исследуя друг друга, а его сильные, нетерпеливые руки гладили меня по спине, ласкали мою талию, бедра, сгорая от нетерпения.
По-прежнему не размыкая губ, почти неуловимо покачиваясь в такт музыке, мы медленно двигались в сторону спальни. За дверью, в маленьком холодном коридорчике, мы оторвались друг от друга, и Том взял мое лицо в ладони. Он пристально смотрел мне в глаза, и я знала, что он хочет меня каждой клеточкой своего тела так же сильно, как и я его. Потом он открыл дверь, за которой ждала кровать со снежно-белым покрывалом, и потянул меня внутрь. К этому времени я уже ослабела от желания, хотя все еще колебалась. У меня еще оставалось время прокрутить все назад, сказать «нет». Но Том О'Мара опять целовал меня, прикасаясь ко мне своими горячими пальцами, и я не могла отказать ему даже ради спасения своей жизни. Он толчком захлопнул дверь спальни.
В гостиной мелодия «Танцующих в темноте» достигла фантастического крещендо. Когда она закончилась, уголком сознания я отметила: иголка поднялась автоматически, а звукосниматель послушно вернулся в металлическое гнездо. В квартирке Фло Клэнси стало тихо, хотя я знала, что лампа продолжает вращаться, отбрасывая тени на потолок и стены.
Я проснулась оттого, что Том О'Мара гладил мое бедро.
— Ты должна была доесть все, — прошептал он. — Тебе не помешает чуть-чуть поправиться. — Томно поворачиваясь в его объятия, я начала ласкать его, но он остановил мою руку. — Мне пора идти.
— Я ничем не могу удержать тебя? — игриво спросила я.
— Ничем.
Он поднялся и начал одеваться. Я могла удержать Джеймса в постели, даже если бы загорелась крыша над головой. Я лежала, восхищаясь его силой воли и стройным загорелым телом, его гладкой кожей, похожей на полированный мрамор, и впадинкой на шее. На груди у него было вытатуировано сердце, пронзенное стрелой, а сверху написано женское имя, разобрать которое я не смогла. Я всегда считала татуировки чем-то отталкивающим, но, пожалуй, сейчас было поздно вспоминать об этом.
— К чему такая спешка? — поинтересовалась я.
— Уже почти семь часов. Моя жена не возражает, если меня нет всю ночь, но предпочитает, чтобы я приходил домой к завтраку.
— Может быть, стоило упомянуть о том, что у тебя есть жена, еще вчера вечером? — мягко спросила я. Меня это не особенно тронуло, мне было глубоко наплевать. У нас не было будущего.
Он замер на мгновение, надевая брюки.
— Разве это остановило бы меня?
— Нет, зато это остановило бы других.
— Тогда этим другим следовало бы спрашивать, прежде чем прыгать в постель с парнем, с которым они едва знакомы.
Я скорчила одну из гримас Бел.
— Ты говоришь так, как будто не одобряешь женщин, которые спят с незнакомыми мужчинами.
— Если это имеет какое-то значение, то не одобряю.
— Но ведь ты вполне одобряешь мужчин, которые делают то же самое? — рассмеялась я, изображая наигранную ярость.
— Мужчины берут то, что им предлагается. — Он застегивал пуговицы на рубашке.
Я села.
— Знаешь что? — задумчиво сказала я. — Я не помню, чтобы я предлагала себя прошлой ночью.
— Это правда, но ведь между нами все по-другому, не так ли?
— Разве?
Он присел на кровать.
— Ты знаешь, что это так.
Он взял мое лицо в свои руки и крепко поцеловал в губы. Я обняла его за шею и поцеловала в ответ, сгорая от желания и намереваясь удержать его любой ценой, пусть даже мне придется опоздать на работу.
— Я же сказал, мне пора. — В его голосе прозвучали металлические нотки. Он не слишком нежно снял мои руки со своей шеи и направился к двери.
— Ну, хорошо, — обреченно вздохнула я, — как-нибудь еще увидимся, мистер О'Мара. — Я по-прежнему поддразнивала его, хотя сердце у меня ушло в пятки, потому что он мог принять мою игру и сказать: «Пока, Милли».
— Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать? — Меня поразила ярость в его зеленых глазах. Мускулы на его сильной шее напряглись. — Для тебя это всего лишь случайное траханье?
— Ты же знаешь, что нет. — Я покраснела, вспомнив ночь, так непохожую на все остальные. Я взглянула ему прямо в глаза. — Это была волшебная ночь.
Я могла бы поклясться, что он вздохнул с облегчением.
— В таком случае, я приду сегодня вечером, около двенадцати. — Он ушел. Входная дверь вновь отворилась, и он прокричал: — Для меня это тоже была волшебная ночь.
Я встала с постели, сняла распятие, статуэтки святых и картины на библейские сюжеты со стен и спрятала их в ящик комода в спальне Фло.
