Был 1996 год, а не 1939.
— Фло Клэнси, — выдохнула она, — этим утром ты ведешь себя, как полная дура.
Ей нужно сесть в автобус и поехать домой, пока у нее еще хватает разума сделать это. Но она не взяла с собой сумочку — значит, у нее нет денег. Она громко заплакала.
— Я слишком устала, чтобы идти назад пешком!
Фло побрела назад. Нужно бы вытащить красную ленту из волос. Должно быть, она выглядит по-идиотски на старухе. Фло удивленно заморгала, обнаружив, что ленты в волосах нет. Наверное, Марта стащила ее перед тем, как Фло вышла из дому.
Бедная Марта! Никогда раньше Фло не испытывала такого сочувствия к сестре, у которой не было счастья в жизни. «Пришло время простить и забыть». За все эти годы Салли сказала эти слова, должно быть, сотни раз.
— Завтра я пойду к ней, — поклялась Фло. — Понесу букет цветов. — Она точно не помнила, где живет Марта, но ничего, вспомнит потом. Туман в голове опускался и поднимался, время бросало ее назад и вперед, и настоящее смешивалось с прошлым. Фло уже выходила из ворот, когда услышала крик:
— Фло!
Фло обернулась. Ее лицо расцвело в улыбке, на морщинистом лице появились ямочки. Фло почувствовала, как засветились ее глаза, когда Томми О'Мара возник из белого тумана, кружившегося по парку «Мистери», и пошел к ней. Она стояла как вкопанная, ожидая, когда он обнимет ее.
Фло помахала ему рукой. О, вот это парень — важная походка, красный платок, небрежно повязанный на шее, старая твидовая кепка на каштановых кудрявых волосах, лихо сдвинутая на затылок. Она никогда не переставала любить его. И никогда не перестанет.
— Фло, девочка моя! — позвал он снова.
— Томми! — Фло протянула руки, чтобы обнять своего прекрасного возлюбленного, который никогда не лгал, который женился бы на ней, если бы не пошел ко дну вместе с «Тетисом», и они жили бы счастливо вместе со своим ребенком. Потом откуда-то из туманных облаков она услышала оркестр, исполнявший «Танцующих в темноте». Ее усталое старое тело раскачивалось туда и сюда в такт музыке, нараставшей и трепещущей в тишине туманного росистого утра.
Фло не слышала, как грузовик медленно сдает назад и въезжает сквозь туман в ворота «Мистери». Он ударил ее, отбросив в сторону, и призрак Томми О'Мара — это последнее, что увидела Фло перед смертью.
Грузовик уехал, и водитель даже не заметил, что он кого-то сбил.
Тело нашел молодой парень, разносчик, который шел домой. Он увидел старую женщину, лежащую лицом вниз на тропинке. Может, она умерла — или просто потеряла сознание?
Он опустился на колени и осторожно перевернул старушку. Теперь стало ясно: она мертва, но, о Господи, за всю свою жизнь он никогда не видел такой сияющей улыбки.
МИЛЛИ
1
Зал церкви оказался настоящей пещерой Аладдина: лотки с самодельными ювелирными изделиями, узорчатыми футболками, жилетами с вышивкой, лоскутными подушками, керамикой, картинами, свечами замысловатой формы, слишком изысканными, чтобы их жечь. Но уверена, что я не была пристрастной, полагая, что лоток нашей Труди самый заметный — и самый дешевый.
Колин приделал к боковине складного стола полку, чтобы выставлять стеклянные изделия на двух уровнях. Разрисованные бокалы и стаканы с поблескивающими внутри свечами были расставлены между высокими бутылками, чтобы огонь просвечивал сквозь стекло цвета драгоценных камней и подчеркивал узоры, изящно очерченные золотом и серебром. Лоток блескал красками, которые только можно вообразить — «как огненная радуга», сказала я и удовлетворенно вздохнула. Я пришла пораньше, чтобы помочь Труди все расставить.
Труди дрожала так, будто собиралась исполнять главную роль в своей первой пьесе.
— Что будет, если я не сумею ничего продать?
— Не говори глупостей. Я сама положила глаз на пять бутылок для рождественских подарков.
— Я не могу брать деньги с родной сестры!
— Что за чепуха! Теперь, когда ты стала бизнесменом, никаких сантиментов, Труди!
— О, Милли! — Труди взглянула направо и налево на других лоточников, большинство из которых уже все подготовили и с нетерпением ждали одиннадцати часов, когда откроют двери. — Я слишком бросаюсь в глаза.
— По-моему, все замечательно. Хочешь чашку чаю?
— С удовольствием. Только не уходи надолго, сестренка. Я не смогу это сделать сама, — нервно крикнула она вслед. Я пошла в комнату за помостом, где продавали кофе и чай.
Позже я поняла, что в этот день семья Камеронов наконец-то стала настоящей семьей. Мы были похожи на любую другую семью. Джеймс пришел ровно в половине двенадцатого, как и обещал. Деклан явился чуть раньше и проявил глубокий интерес к процессу нанесения узоров на футболки. Мама явилась ровно в полдень с красным и обеспокоенным лицом. Капли пота блестели на ее лбу, хотя был холодный ноябрьский день. Я вышла ей навстречу.
— Отец так рассердился, когда узнал, что я собираюсь уехать, — сказала она, тяжело дыша. — Он требовал, чтобы я сначала приготовила ему обед. Я поставила еду в духовку на маленький огонь, чтобы она была готова, когда он вернется из паба, но боюсь и думать, что с ним будет к тому времени. — Она уронила свою сумочку, наклонилась ее поднять, потом уронила ключи от машины и перчатки. — Как дела у Труди?
— Ее бутылки идут нарасхват. Половина уже продана. Она слишком мало просит.
Труди даже не заметила, что я отошла. Набравшись уверенности, она уже самостоятельно управлялась со своим лотком, возле которого толпились покупатели. Я схватила мать за руку.
— Мам, ты можешь поехать со мной на квартиру Фло, когда все закончится? Я хочу тебе кое-что показать.
— Что там такое?
— Не скажу. Сама увидишь.
Она покачала головой.
— Никак не могу, Миллисент. У отца ужасное настроение. Уж лучше я поеду сразу домой.
— В таком случае я заеду вечером и заберу тебя, — сказала я твердо. — Тебе нужно кое-что увидеть.
Джеймса уже представили Труди. Теперь пора было познакомить его с матерью. Как могла я стыдиться, думала я с комком в горле, этой сердечной, доброй женщины, чье лицо засветилось от удовольствия.
— Очень приятно познакомиться с вами, Джеймс. Ваша мама называет вас Джим или Джимми?
Когда после обеда приехал Колин с Мелани и Джейком, лоток Труди уже практически опустел. Глаза Труди торжествующе сияли — она заработала более двухсот фунтов.
— Не могу поверить, что люди действительно готовы платить за мои бутылки. Только представьте, они будут стоять на подоконниках по всему Ливерпулю. — Она пообещала раскрасить для меня еще несколько в ближайшие дни.
Мама была в своей стихии. Она ходила вокруг и говорила:
