Я прижала к бедру корзину чистого белья и отнесла ее в комнату Джой. Распахнув дверь, я увидела, что, несмотря на злость, дочь заправила постель и убрала одежду. Это хорошо. Конечно, она почти не общается со мной последние две недели, но хоть какие-то сдвиги. Я попыталась завести разговор о «Больших девочках». Дала Джой понять, что если она хочет со мной побеседовать, если у нее есть вопросы, если ее что-то волнует… После этого я умолкла и напряженно ждала, едва дыша. Джой посмотрела на меня и вежливо сообщила, что все в порядке.
Я положила стопку нижнего белья и блузок на кровать и открыла шкаф, собираясь повесить джинсы. Оно было там. Розовое. С тонкими лямками. Но ведь на прошлой неделе Элль забрала его и отвезла в Нью-Йорк!
Я минуту таращилась на платье, пытаясь понять, как же оно вернулось, точно котенок из старой детской песенки. Вынув вешалку из шкафа, я поняла, что это другое платье. Не из «Бергдорфа», а из «Мейси». Почти копия, розовое с серебряными блестками.
Через тридцать секунд я сообразила, что случилось, и еще через десять нашла телефон. Брюс Губерман не ответил ни по рабочему номеру, ни по мобильному. К домашнему подошла Эмили.
— Это Кэндейс Шапиро. Брюс дома?
— А о чем пойдет речь? — осведомилась Эмили.
На кончике языка вертелось: «О том, как мы с твоим мужем занимались сексом на подвальной лестнице, пока его родители готовили пасхальный ужин. В общем, о старых добрых временах!» Но я удержалась. И даже отогнала мысль о том, что еще много лет возбуждалась от вкуса харосета
[82]
.
— Речь пойдет о Джой, — пояснила я.
Через минуту к трубке подошел Брюс.
— Привет, Кэнни, — поздоровался он. — Чем могу помочь?
Когда-то мы с Брюсом Губерманом любили друг друга. А потом изо всех сил старались друг друга уничтожить: он при помощи журнальной статьи, я при помощи книги. Перебрасывались словами, точно стрелами с отравленными наконечниками. Теперь у нас по отношению друг к другу остались лишь напускные хорошие манеры и горько-сладкий сумбур прошлого… и Джой. У нас есть Джой.
— Извини, что беспокою тебя дома, — сухо произнесла я. — Хочу поговорить о платье, которое ты купил Джой.
— Я не покупал Джой платья, — удивился Брюс.
Впрочем, Брюс часто выказывает удивление.
— В «Мейси». В прошлое воскресенье. У нее в шкафу висит платье с ценником. Ты отвез ее в торговый центр. Там она его и приобрела. Брюс, оно никуда не годится.
— Я впервые об этом слышу. Джой отправилась по магазинам, пока я ходил с мальчиками в кино…
— Ты оставил ее одну?! — возмутилась я.
Брюс вздохнул.
— На девяносто минут в торговом центре. Мы были сразу через улицу. И у нее есть сотовый с маячком.
«Потом разберусь», — решила я.
— Видимо, она купила его, пока вы были в кино.
— У Джой есть кредитная карта?
Я постаралась дышать ровно.
— Нет, Брюс, у моей тринадцатилетней дочери нет кредитки.
«Вот ведь тупой укурок», — подумала я… кажется, вслух, потому что Брюс гордо заявил:
— Я не курю травку уже больше десяти лет.
— Ух ты. Поздравляю.
Конечно, я ему не поверила. Если бы Брюс действительно соскочил, рухнул бы весь черный рынок Восточного побережья. Наркоторговцы бродили бы по улицам, раздирая на себе одежды и рыдая.
— Все равно непонятно, где Джой взяла платье. Если я не платила за него и ты не платил…
— Полагаешь, украла?
Я зажмурилась. Нет, это невозможно. Я взглянула на платье и успокоилась.
— В пакете лежит чек. Она расплатилась кредиткой.
— Но я дал ей пять баксов на крендельки и детский поезд для Макса. Я… — Брюс умолк. — Погоди-ка.
Он отложил трубку. Я упала на кровать и закрыла глаза. Через минуту Брюс вернулся.
— Судя по всему, она вытащила у меня кредитку, — мрачно сообщил он.
— Не может быть, — машинально отреагировала я. — Джой не стала бы…
Я с трудом сглотнула.
— В бумажнике не хватает одной карты.
— И ты только сейчас заметил?
«Идиот», — мысленно простонала я.
— Позвони в банк, узнай, расплачивались ли картой. Если… это случилось… я побеседую с ней. Посмотрим, может, я разберусь, что происходит.
— Ладно.
Я сгорала от страха и стыда. Как моя прекрасная, серьезная, добрая девочка превратилась в воровку?
Брюс кашлянул.
— Я надеялся, что не придется вводить тебя в курс дела, но Джой могла кое-что подслушать на бар-мицве Тайлера.
— Подслушать… на… Погоди, но ее там не было!
Брюс вздохнул.
— Мы не ожидали ее увидеть, и Эмили вела себя не слишком красиво. Мы повздорили на вечеринке…
Медленно и четко, чтобы Брюс расслышал каждое слово и правильно меня понял, я произнесла:
— Джой не было на бар-мицве Тайлера!
— Была, — возразил Брюс. На этот раз в замешательство пришел он. — Я был уверен, что ты ее подбросила.
— Но она сама отказалась туда ехать!
Я так крепко вцепилась в простыни, что кончики ногтей врезались в кожу. «Джой, — подумала я. — Ах, Джой».
— Хм. — Брюс недоумевал. — Может, она села на поезд? Или ее кто-нибудь подвез? Или…
— Наберу тебя позже, — выпалила я и повесила трубку.
Ошеломленная, я не двигалась с места. Меня подташнивало. Я не слишком удивилась, когда Брюс перезвонил с известием, что его картой действительно расплатились в «Мейси».
— Послушай, — довольно ласково сказал он, — мне ужасно жаль.
— Мне тоже, — выдавила я. Затем пообещала найти его карту и связаться с ним.
Говорят, нет ничего вкуснее, чем еда, сделанная с любовью. Судя по тушеной говядине, приготовленной мной в тот вечер, народная мудрость ошибается. Я достала разделочную доску, самый увесистый нож и накромсала луковицу, три морковки, три картофелины и целую банку помидоров. Раздавила лезвием дольки чеснока. Открутила крышку контейнера, в котором лежала говяжья шея, выдернула пробку из бутылки вина, нарубила мясо на сочные алые ленты. Подрумянила овощи, плеснула в сковородку вина для соуса, обваляла мясо в муке, добавила в кастрюлю специи, коричневый сахар, лавровый лист, патоку и еще немного чеснока.
Захлопнула крышку и, кипя от злости, села за стол. Как и когда моя дочь превратилась в незнакомого человека? Джой крадет кредитные карты! Джой садится на поезд! Одна! Никого не предупредив! «С ней мог кто-нибудь заговорить, — размышляла я. — Могло случиться что угодно».
