— Не знаю, — твердо отвечала Дженни, но тут же испортила
столь эффектную сцену, опасливо сделав еще шаг назад.
— Ваш отец думает, что я собираюсь идти на него?
— Не знаю.
— Не испытывайте моего терпения, — предупредил он вкрадчиво
и зловеще. — Или предпочитаете, чтобы я задавал вопросы вашей нежной малютке
сестричке?
Угроза принесла желаемый результат; вызывающее выражение на
ее лице сменилось отчаянием.
— Почему бы ему не думать, что вы собираетесь напасть на
него? Об этом годами ходят слухи. А теперь у вас есть оправдание! Хотя я не
считаю, что вы в нем нуждаетесь. — И Дженни, перепуганная сверх всякой меры,
когда он вновь начал приближаться, завопила:
— Ты зверь! Ты наслаждаешься, убивая невинных людей! — Он не
стал отрицать сего заявления, и внутри у нее все сжалось.
— Ну раз ты так много знаешь, — проговорил он угрожающе
мягким голосом, — может быть, скажешь мне, сколько вооруженных людей у твоего
отца?
Дженни быстренько подсчитала, что должно бы остаться не
менее пятисот.
— Двести, — брякнула она.
— Глупая, безрассудная дурочка! — прошипел Ройс, схватив ее
за плечи и хорошенько встряхнув. — Я могу разорвать тебя пополам голыми руками,
а ты мне все равно врешь!
— Чего вы от меня ждете? — воскликнула Дженни, дрожа всем
телом, но по-прежнему сопротивляясь. — Чтобы я предала собственного отца?
— Прежде чем ты выйдешь из этой палатки, — пообещал он, —
расскажешь мне все, что знаешь о его планах, добровольно или с небольшой
помощью с моей стороны, которая тебя не обрадует.
— Не знаю я, сколько людей он собрал! — беспомощно
вскрикнула Дженни и тут же выпалила:
— Это правда! До вчерашнего дня отец не видел меня два года,
да и прежде нечасто со мной разговаривал…
Ответ этот так удивил Ройса, что он вытаращил на нее глаза:
— Почему?
— Я… я рассердила его, — призналась она.
— Тут я его хорошо понимаю, — ворчливо проговорил он, считая
ее самой несговорчивой особой женского пола, с какой когда-либо имел несчастье
сталкиваться. И с удивлением отметил про себя самый манящий рот, какой он
когда-либо видел, и, пожалуй, самые синие в мире глаза.
— Он с тобой не разговаривал, годами не обращал на тебя
никакого внимания, а ты все же рискуешь собственной жизнью, защищая его от
меня?
— Да.
— Почему?
Дженни могла дать на это несколько правдивых и безопасных
ответов, но злость и боль лишили ее рассудка.
— Потому что, — дерзко отвечала она, — я презираю вас и
презираю все, что с вами связано.
Ройс пристально смотрел на нее, испытывая нечто среднее между
яростью, изумлением и восхищением безрассудной отвагой. Убить ее сразу означало
лишиться возможности получить необходимые ему ответы. Растерявшись, он не знал,
как с ней справиться, и, хотя шанс придушить ее прямо на месте выглядел в
данный момент весьма привлекательным, об этом не могло быть и речи. В любом
случае, держа в плену дочерей Меррика, можно надеяться, что Меррик сдастся, не
вступая в сражение.
— Поди прочь, — коротко бросил он.
Не нуждаясь в особом приглашении, чтобы избавиться от его ненавистного
присутствия, Дженни повернулась, бросилась из палатки, но остановилась перед
опущенным пологом.
— Я сказал, убирайся! — угрожающе предупредил Ройс, и она
обернулась:
— Я не желала бы ничего другого, только плохо умею
просачиваться сквозь тряпки.
Не проронив ни слова, он подошел, приподнял полог и, застав
ее врасплох, с убийственною издевкой отвесил низкий поклон:
— Ваш слуга, мадам. Если чем-нибудь могу помочь, чтобы
сделать ваше пребывание среди нас приятным, надеюсь, вы без колебаний доведете
это до моего сведения.
— Тогда развяжите мне руки, — велела Дженни, поразив его
чрезвычайно.
— Нет, — отрезал Ройс. Полог упал, шлепнув ее по боку, и
Дженни помчалась вперед, рассерженная и удивленная; испустила сдавленный крик,
схваченная невидимой рукою, но то был просто один из десятка стражей,
расставленных вокруг шатра Волка.
Когда Дженни вернулась к себе в палатку, Бренна изнемогала
от страха и одиночества.
— Со мной все в полном порядке, уверяю тебя, — успокоила ее
Дженни, неуклюже опускаясь на землю.
Глава 4
В долине, где был той ночью разбит лагерь воинов Волка,
через равные промежутки времени вспыхивали огни. Стоя в проеме палатки со
связанными за спиной руками, Дженни задумчиво наблюдала за разворачивающейся
вокруг бурной деятельностью.
— Если мы собираемся бежать, Бренна… — начала она.
— Бежать? — задохнувшись, повторила сестра. Пресвятая Матерь
Божья, как же мы можем это сделать, Дженни?
— Пока точно не знаю, но мы это сделаем, и нам надо
поторопиться. Солдаты за палаткой говорили, что нас используют, чтобы вынудить
отца сдаться.
— И он согласится?
— Неизвестно. Было время — пока Александр не переехал в
Меррик, — когда мои родичи скорее сложили бы оружие, чем позволили нанести мне
вред. Теперь я для них ничего не значу.
Бренна слышала глухой голос сестры, и, хотя ей хотелось
утешить Дженни, она знала, что Александр так восстановил членов клана Мерриков
против их юной госпожи, что они о ней более не заботятся.
— Но тебя-то они любят, так что нелегко догадаться, какое
примут решение и как повлияет на них отец. Если мы попытаемся бежать как можно
скорее, то попадем в Меррик прежде, чем что-то произойдет.
Больше всего беспокоила Дженни обратная дорога в Меррик,
которая по ее прикидкам должна занять отсюда два дня езды верхом. Каждый час,
который придется провести в пути, будет полон риска; кругом рыщут бандиты, и
даже честному человеку две одинокие женщины покажутся легкой добычей. Дороги
просто опасны. Равно как и постоялые дворы. Единственное надежное укрытие можно
найти в аббатствах и монастырях, где предпочитают останавливаться
добропорядочные и уважаемые путники.
— Трудность в том, что у нас нет шансов бежать со связанными
руками, — продолжала рассуждать вслух Дженни, оглядывая занятый делом лагерь. —
Значит, нам надо либо уговорить их развязать нас, либо нырнуть в рощу во время
обеда, когда мы не будем связаны. Но если мы так поступим, наше отсутствие
обнаружат тотчас же, как придут забирать пос??ду, и мы не успеем далеко уйти. И
все-таки, если на следующий день-другой нам выпадет только эта единственная
возможность, скорее всего ей придется воспользоваться, — весело объявила она.
