Дженни смотрела на невероятное зрелище, развернувшееся по
приказу короля Генриха, которое некогда представляло собой деревенские
состязания.
Дворяне, рыцари и зрители из Англии, Шотландии, Франции и
Уэльса приезжали тысячами, и теперь уже вся долина с окрестными холмами была
сплошь покрыта яркими цветными палатками и павильонами, которые каждый вновь
прибывающий возводил для себя, и напоминала, по мнению Дженни, узорчатое море
красок, пестрящее флагами.
Она устало улыбнулась в ответ на вопрос Агнес:
— По-моему, тысяч шесть или семь. Может, и больше. И Дженни
знала, зачем они здесь: они здесь в надежде помериться силой с легендарным
воином Генриха — с Волком.
— Смотрите, вон еще одни едут, — заметила она, указывая на
восток, где на подъем взбирались всадники и пешие.
Примерно с неделю народ прибывал компаниями человек по сто с
лишним, и Дженни успела познакомиться с английским обычаем семейного приезда
гостей. Сперва подъезжала небольшая группа, включающая трубача, который трубил
в горн, объявляя о вступлении в окрестности своего великолепного лорда. Задача
сей первой группы — прискакать в Клеймор и известить о скором приезде лорда —
не имела теперь ни малейшего смысла, ибо все покои в Клейморе, начиная с
шестидесяти комнат в караульной и заканчивая крошечными чердачками над залом,
были полным-полны благородных гостей. Замок был набит так, что сопровождающим и
слугам дворян пришлось остаться за воротами, где они очень мило устроились сами
по себе в семейных павильонах.
За трубачами и квартирьерами следовала группа побольше, в
том числе лорд и леди верхом на пышно наряженных лошадях. Потом шла армия слуг
и фургонов, везущих палатки и все, что требовалось для благородного семейства:
скатерти, блюда, драгоценности, горшки, кастрюли, постели и даже ковры.
За последние четыре дня Дженни попривыкла к этой картине.
Для дворянских семейств путешествие за сотню миль, разделявших их замки, было
обычным делом, но никто — по крайней мере до сего дня — не забирался в такую
даль, чтобы увидеть турнир, который обещал стать крупнейшим в их жизни.
— Мы никогда не видали ничего подобного… ни один из нас, —
призналась Агнес.
— Деревенские жители сделали то, что я им предложила?
— Ага, миледи, и вечно будем благодарить вас за это.
И правда, ведь за неделю мы все заработали больше денег, чем
за всю жизнь, и никто не осмелился смошенничать, как раньше бывало каждый год,
когда они съезжались на состязания, Дженни улыбнулась и подняла волосы с шеи,
чтобы затылок обдуло прохладным в конце октября ветерком.
Когда в долину явился первый десяток гостей и они начали
ставить палатки, у вилланов принялись требовать скотину для личных нужд, а в
утешение горюющим семьям, растившим животных, перепадало лишь несколько мелких
монет.
Дженни проведала о происходящем, и отныне на каждом доме в
долине и на всех животных красовались кокарды с головой волка, кокарды,
позаимствованные Дженни у стражников, рыцарей, оружейников и у всех, у кого их
можно было найти. Кокарда означала, что каждый ее обладатель либо является
собственностью Волка, либо находится под его защитой.
— Мой муж, — объясняла она, раздавая значки сотням слуг и
вилланов, собравшихся во дворе, — не допустит, чтобы кто-либо обращался с его
людьми таким подлым образом. Можете продавать все, что хотите, но, — улыбаясь,
предупредила она, — будь я на вашем месте и имей нечто, что все желают купить,
я бы изо всех сил постаралась продать тому, кто даст больше, а не первому, кто
предложит хоть что-нибудь.
Когда все это кончится, — говорила Дженни, — я разузнаю, где
можно найти новые ткацкие станки, о которых рассказывала деревенским женщинам.
Если вложить заработанные за эту неделю монеты в такие станки, они будут давать
вам все больше и больше прибыли. Подумайте хорошенько, — твердила она, — раз
турниры пойдут ежегодно, всем вам надо бы вырастить побольше скотины,
обзавестись всякими другими товарами, чтобы торговать в следующем году. Это для
вас очень выгодно. Я обсужу дело с герцогом и бейлифом, а потом, если захотите,
помогу вам составить планы.
Взор Агнес затуманился.
— Сам Господь послал вас сюда, миледи, вроде как в
благословение. Мы все так считаем и очень извиняемся за встречу, которую
оказали вам по приезде. Все знают, что я слушаю ваши речи, будучи личной
горничной, и расспрашивают всякий день, чтобы удостовериться, известно ли вам,
как мы благодарны.
— Спасибо, — просто сказала Дженни и с кривой усмешкой
добавила; — Если честно, должна вам признаться, что идея получить прибыль от
турниров, станков и всего прочего — шотландская, вы ведь знаете, до чего мы
экономны.
— Вы теперь англичанка, простите за прямоту.
Вышли замуж за нашего лорда и стали одной из нас.
— Я шотландка, — спокойно молвила Дженнифер. — И ничто этого
не изменит, даже если бы я пожелала.
— Да, только завтра на турнире, — с отчаянной решимостью
продолжала Агнес, — мы надеемся — все, и в Клейморе, и в деревне, — что вы
будете сидеть на нашей стороне.
Дженни разрешила слугам замка присутствовать на турнире либо
завтра, в самый важный день, либо послезавтра, и за крепостными стенами царила
атмосфера напряженного ожидания, взбудоражившая всех, кто там жил и работал.
От необходимости отвечать на невысказанный вопрос Агнес о
том, где она намерена сидеть на турнире, Дженни избавило появление всадников,
готовых сопровождать ее со двора. Она предупредила Ройса, что намерена посетить
павильон Мерриков на западном краю долины, и он согласился лишь при условии, что
ее проводят туда его люди. Во дворе она увидала эскорт, который Ройс, видимо,
счел необходимым: все пятнадцать его личных охранников, включая Арика, Стефана,
Годфри, Юстаса и Лайонела, верхом и с оружием.
При ближайшем рассмотрении долина с яркими, красочными
навесами и палатками, полосатыми павильонами выглядела еще живописнее и
праздничней, чем показалось Дженнифер с обходной стены. На каждом свободном
пятачке проходили тренировочные поединки, перед каждой палаткой, в которой
расположился рыцарь, были воткнуты в землю его флаг и копье. И все пестрело
разнообразными цветами — шатры в широкую красную, желтую и синюю полосу;
знамена, щиты и флажки с изображениями красных соколов, золотых львов, зеленых
решеток, а некоторые стяги почти полностью были покрыты таким изобилием
символов, что Дженни не могла сдержать улыбки.
За откинутыми пологами больших палаток она видела роскошные
ковры и белоснежные полотняные скатерти, расстеленные на столах, за которыми
семьи рыцарей обедали на серебряных блюдах и пили из драгоценных кубков.
Некоторые восседали на пышных шелковых подушках, у других были стулья, столь же
изящные, как в большом зале Клеймора.
