— Когда мы уезжали, все было кончено. В Корке и Тонтоне
смахивало, что мы можем взять верх, да и в Корнуолле тоже, покуда сам дьявол не
начал командовать армией Генриха.
— Дьявол? — непонимающе повторила Дженни. Лицо мужчины
перекосилось от ненависти, и он плюнул под ноги.
— Точно, дьявол — Черный Волк самолично, гореть бы ему в
аду, откуда он на свет вылез!
Две крестьянки перекрестились, словно отгоняя нечистого при
звуке имени Черного Волка, врага, которого в Шотландии больше всех ненавидели и
больше всех боялись, а дальнейшие речи мужчины заставили их вскрикнуть от
ужаса.
— Волк возвращается назад, в Шотландию. Генрих послал его
сюда со свежими силами, чтоб раздавить нас за поддержку короля Эдуарда.
Разразятся убийства да кровопролитие, как в прошлый его приход, только еще
хуже, помяните мое слово. Кланы спешат домой готовиться к битвам. По-моему,
Волк атакует сперва Меррик, а уж потом примется за остальных, ведь это ваш клан
в Корнуолле положил больше всех англичан.
Проговорив это, он вежливо поклонился, надел шлем и вскочил
на коня.
Жалкие кучки людей у источника вскоре после того разошлись и
направились вниз по дороге, ведущей через торфяники и вьющейся по холмам.
Но двое мужчин не поехали за поворот. Скрывшись с глаз
поселян, они шмыгнули направо, украдкой послав коней галопом в лес.
Если бы Дженни следила, она бы увидела, как они, совершив
обманный маневр, мелькнули на краткий миг позади нее, в протянувшейся вдоль
тракта рощице. Но в тот момент ее занимал ад кромешный, разверзшийся перед
обитателями Белкирка, которому довелось лежать прямехонько на пути из Англии к
главной башне замка Меррик.
— Волк идет! — прокричала какая-то женщина, бережно прижимая
к груди ребенка. — Господи, помилуй нас!
— Он нацеливается на Меррик! — в ужасе вскричал мужчина. —
Ему хочется вонзить клыки в лэрда Меррикского, а по пути он сожрет Белкирк!
Все вокруг вдруг наполнилось жутким предчувствием огня,
гибели и резни, и дети, столпившиеся близ Дженни, прижались к ней в немом
испуге. Для шотландцев — будь то богатый дворянин или скромный деревенский
житель — Черный Волк был опасней и хуже самого дьявола, ибо дьявол — дух, а
Волк — плоть и кровь, живой сатана, чудовищное создание, угрожающее их
существованию прямо здесь, на земле. Этим злобным призраком шотландцы обычно
пугали своих провинившихся отпрысков. «Тебя Волк заберет», — стращали
ребятишек, чтоб они не блуждали в лесу, не вылезали по ночам из постелей и
слушались старших.
Не в силах выносить безумие, порожденное, по ее мнению,
больше легендой, чем самим человеком, Дженни возвысила голос, чтобы ее было
слышно сквозь шум.
— Скорей всего, — прокричала она, обняв перепуганных детей,
— он вернется назад, к своему варвару-королю, и примется зализывать раны, которые
мы нанесли ему в Корнуолле, покуда он врал изо всех сил, преувеличивая свои
победы. А если не сделает этого, выберет для атаки крепость послабей Меррика,
куда у него есть шанс прорваться.
Слыша слова, полные веселого презрения, люди бросали на нее
испуганные взгляды, но Дженни высказывала все это не из ложной бравады. Она
принадлежала к семейству Меррик, а Меррики никогда не позволят себе убояться ни
одного человека. Она слышала это сотни раз от отца, поучавшего пасынков, и
приняла его веру как свою собственную. Кроме того, сельские жители пугали
детей, чего она более не могла допускать.
Мэри дернула Дженни за юбки, привлекая к себе внимание, и
дрожащим голоском спросила:
— А вы не боитесь Черного Волка, леди Дженни?
— Нет, конечно! — ответила Дженни с сияющей бодрой улыбкой.
— Говорят, — вмешался преисполненный благоговения юный Том,
— будто Волк высоченный, как дерево!
— Дерево! — хмыкнула Дженни, пытаясь выдумать весомую шутку
про Волка и призывая на помощь все свои познания. — Если так, стоило бы
посмотреть, как он взбирается на коня! Понадобятся четыре оруженосца, чтоб
взгромоздить его в седло!
Нелепость подобной картины заставила кое-кого захихикать, на
что и надеялась Дженни.
— Я слыхал, — продолжал юный Уилл, красноречиво поежившись,
— он крушит стены голыми руками и пьет кровь!
— Ой! — вскрикнула Дженни, сверкая глазами. — Тогда у него
несварение желудка. Если он явится в Белкирк, мы предложим ему доброго
шотландского эля!
— Мой папа рассказывал, — вмешался другой ребенок, — он
скачет рядом с великаном, с Го… лиафом по имени Арик, который держит боевой
топор и рубит детей на кусочки…
— А я слышал… — зловеще перебил следующий малыш, но Дженни
весело оборвала его:
— Давайте я вам расскажу, что я слышала. — С отважной
улыбкой она повела их к аббатству, стоявшему ниже за поворотом дороги и
скрытому из виду. — А слышала я, — забавляясь, придумывала она на ходу, — будто
он старый-престарый, и ему надо все время щуриться, чтоб хоть что-нибудь
разглядеть, вот так…
Она перекосилась, комически преувеличенно изображая
полубезумное, почти слепое существо, тупо озирающееся вокруг, и дети
захохотали.
Проходя по дороге, Дженни продолжала высказывать столь же
легкомысленные, насмешливые замечания, и дети включились в игру, добавляя
собственные догадки, выставлявшие Волка в дурацком свете.
Но, несмотря на смех и натужное веселье, внезапно
потемневшее небо заволокло тяжелыми тучами, в воздухе резко похолодало, ветер
начал трепать плащ Дженни, словно сама природа нахмурилась при упоминании этого
дьявола.
Она собралась отпустить очередную шуточку насчет Волка, но
сразу смолкла, приметив показавшуюся из-за поворота группу верховых членов
клана, которая направлялась — встречу ей вниз по дороге. Прекрасная девушка,
одетая так же, как Дженни, в темно-серый плащ, белый плащ и короткое серое
покрывало послушницы, сидела в седле перед первым всадником, скромно
пристроившись сбоку, и робкой улыбкою подтверждала то, что уже поняла Дженни.
С безмолвным радостным криком она рванулась было вперед,
однако сдержала неприличествующий леди порыв и принудила себя стоять на месте.
Глаза ее вперились в отца, потом быстро окинули членов клана, смотревших мимо
нее с тем же мрачным неодобрением, которое выказывали ей уже не один год, с тех
пор, как ее сводный брат успешно пустил в ход свои ужасные выдумки.
Отослав детей со строгим наказом отправляться прямо и
аббатство, Дженни, казалось, целую вечность ждала посреди дороги, пока наконец
всадники не остановились перед ней.
Отец, очевидно, заезжавший в аббатство, где вместе с Дженни
пребывала ее сводная сестра Бренна, спрыгнул с коня и повернулся, чтобы снять
Бренну. Дженни нервничала из-за этой задержки, но столь тщательное соблюдение
этикета и неуклонная забота о собственном достоинстве были такими типичными для
великого человека, что ее губы тронула неуверенная улыбка.
