Генрих сидел в дальнем конце зала, облаченный в официальный
королевский наряд, и нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотникам трона.
— Оставьте нас! — приказал он Греверли и обратил холодный,
чужой взгляд на Ройса.
За вежливыми приветствиями Ройса воцарилось необычное
ледяное молчание, не сулившее ничего хорошего исходу встречи. Через несколько
бесконечных минут Ройс любезно произнес:
— Как я понял, вы желали видеть меня, сир.
— Молчите! — бешено оборвал его Генрих. — Вы будете говорить
со мной, когда я разрешу!
Но теперь, после того как стена молчания была сломана,
Генрих не мог сдержать гнева, и слова его зазвучали как удары хлыста:
— Греверли заявил, что ваши люди подняли оружие на моих.
Далее он обвинил вас в сознательном неподчинении моим распоряжениям и
противодействии его попыткам освободить женщин Меррик. Чем ответите вы на
обвинение в измене, Ройс Уэстморленд? — И, прежде чем Ройс успел ответить, его
разгневанный сюзерен, поднявшись с трона, продолжил:
— Похищение вами женщин Меррик поставило под угрозу
существование моего королевства. И, совершив это, вы позволили двум женщинам —
двум шотландским женщинам — вырваться из ваших рук, превратив дело
государственной важности в посмешище, над которым покатывается вся Англия! Что
скажете? — тихо прорычал он, перевел дух и снова рыкнул:
— Ну?.. Ну? Ну?
— По поводу каких обвинений вы желаете получить объяснения в
первую очередь, милорд? — вежливо осведомился Ройс. — В измене? Или в прочих,
то бишь в глупости?
Недоверие, злость, нерешительный проблеск изумления
отразились в широко открытых глазах Генриха.
— Ах ты дерзкий щенок! Я прикажу тебя выпороть! Повесить!
Выставить к позорному столбу!
— Ладно, — спокойно согласился Ройс. — Но сперва сообщите
мне, по какой причине. За десять прошедших лет я много раз брал заложников, и
вы много раз благодаря этому находили возможность победить мирно и даже верней,
чем в открытом сражении. Захватив женщин Меррик, я никак не предполагал, что вы
вдруг решите искать мира с Иаковом, особенно после того как мы одолели его в
Корнуолле. Перед отъездом из Корнуолла мы с вами беседовали в этом самом зале и
согласились, что раз шотландцы покорились мне до такой степени, что оставили
Корнуолл, я принимаю командование над новой армией близ шотландских границ и
располагаюсь в Хардине, где наше присутствие будет весьма ощутимым для врага. В
то время между нами существовала ясная договоренность, что потом я…
— Да-да, — сердито перебил Генрих, не желая еще раз
выслушивать, что потом должен был делать Ройс. — Объясните мне, — раздраженно
потребовал он, отказываясь вслух признавать разумность соображений Ройса по
поводу захвата двух заложниц, — что произошло в зале замка Хардин. Греверли
заявил, что ваши люди пытались напасть на моих по вашему наущению, когда он
брал вас под арест. Не сомневаюсь, — добавил он, поморщившись, — что ваша
версия будет отличною от его. Вы же знаете, он вас терпеть не может.
Проигнорировав последнее замечание, Ройс отвечал ровным,
непререкаемым тоном:
— Мои люди превосходили числом ваших почти вдвое. Пойди они
на ваших людей, никого из них не осталось бы в живых, чтобы препроводить меня в
заключение, однако все они возвратились сюда без единой царапины.
Генрих слегка смягчился и, коротко кивнув, заметил:
— На это же указал Жордо на тайном совете, когда Греверли
поведал нам сию историю.
— Жордо? — переспросил Ройс. — Вот уж не думал, что обрету в
нем союзника.
— И не думайте. Он тоже вас не жалует, но питает еще большую
ненависть к Греверли, ибо хочет занять его место, а не ваше, которое, как ему
хорошо известно, он не займет никогда. Я, — мрачно прибавил король, — со всех
сторон окружен людьми, чей блеск могут затмить лишь их злоба да честолюбие.
Ройс замер от этого неожиданного признания.
— Не со всех сторон, сир, — хладнокровно возразил он. Не
расположенный соглашаться, но зная, что граф говорит правду, король раздраженно
вздохнул и указал на стол, на котором стоял поднос с вином и несколькими
драгоценными кубками. Сделав движение, весьма напоминающее, со скидкой на его
нынешнее настроение, примирительный жест, Генрих велел:
— Налейте нам чего-нибудь выпить. — И, потирая руки, с
отсутствующим видом добавил:
— Ненавижу зимой это место. У меня постоянно ломит суставы
от холода и сырости. Не затей вы весь этот скандал, я сидел бы уже в теплом
деревенском доме.
Ройс выполнил просьбу, поднеся первый кубок королю, потом
наполнил свой и вернулся к подножию ступеней трона. Стоя в молчании, он
потягивал вино, ожидая, когда Генрих очнется от невеселых раздумий.
— В конечном счете из всего этого можно извлечь какую-то
пользу, — признал наконец король, взглянув на Рейса. — По правде сказать, я
одно время раздумывал о своем дозволении вам укрепить Клеймор и содержать
войско. Однако вы, разрешив под угрозою быть обвиненным в измене взять себя под
стражу моим людям, которых явно превосходили численностью ваши воины, дали мне
доказательство, что не пожелаете восстать против меня, что бы ни подстрекало
вас к» этому. — И, мгновенно сменив тему с целью поймать в ловушку
расслабившегося и не ожидающего подвоха собеседника, Генрих небрежно заметил:
— Но ведь вы, невзирая на верность мне, не собирались
передавать леди Дженнифер Меррик под ответственность Греверли, чтоб ее после
препроводили домой, правда?
Ройса охватил гнев при воспоминании о своей глупости.
Опустив кубок, он ледяным тоном проговорил:
— В ту пору я был совершенно уверен, что она откажется ехать
и объяснит это Греверли.
Генрих взглянул на него, открыл рот и неосторожно наклонил
кубок.
— Значит, Греверли сказал правду. Обе женщины вас одурачили.
— Обе? — повторил Ройс.
— Да, мой мальчик, — подтвердил Генрих с недовольством,
смешанным с недоумением. — За дверьми этого зала стоят два посланника короля
Иакова. Через них я поддерживаю постоянные сношения с Иаковом, а он Имеет
сведения от графа Меррика и всех участников происшествия. Судя по тому, что сам
Джеймс с удовольствием мне сообщил, выходит, что младшая девушка, стоявшая, по
вашему мнению, на пороге смерти, на деле попросту уткнулась лицом в подушку с
перьями, чтоб вызвать кашель. Потом убедила вас, будто бы это возобновившийся
приступ легочной болезни, и обманом заставила отослать ее домой. Старшая же —
леди Дженнифер, — очевидно, довела заговор до конца, задержавшись еще на день, потом
хитростью вынудила вас оставить ее в одиночестве, чтобы дать ей возможность
бежать со своим сводным братом, который, несомненно, получил от нее указания,
где ему следует ждать.
