Словно со стороны она видела, как рука ее медленно
поднялась, подхватила перо, подписала ненавистный документ, от которого Дженни,
выпрямившись, все никак не могла отвести глаз. Точно приросшая к месту, она
смотрела на свое имя, выведенное искусным почерком, в котором матушка Амброз
заставляла ее практиковаться и совершенствоваться. Аббатство! Она вдруг не
смогла, отказалась поверить, что Господь действительно допустил, чтобы это все
с нею случилось. В самом деле, ведь за долгие годы, проведенные в Белкиркском
аббатстве, Бог не мог не заметить ее благочестия, и послушания, и набожности,
ну пусть попыток стать благочестивой, послушной и набожной. «Боже, пожалуйста,
— обезумев, твердила она снова и снова, — не допускай этого…»
— Леди и джентльмены, — разнесся по залу, эхом отражаясь от
каменных стен, решительный голос Стефана Уэстморленда, — тост в честь герцога
Клеймора и новобрачной.
«Новобрачной…»— отозвалось в кружащейся голове Дженни и
оторвало ее от воспоминаний о нескольких прошедших неделях. Она оглянулась в
изумленном испуге, не ведая, сколько длилось ее забытье — секунды или минуты, —
и вновь принялась молиться.
«Пожалуйста, Боже, не допускай этого…»— прокричала она в
душе в последний раз, но было уже слишком поздно. Широко распахнутые глаза ее
обратились на огромные дубовые двери, которые открывались в зал, чтобы впустить
ожидаемого всеми священника.
— Брат Бенедикт… — громко объявил отец Дженни, стоя в
дверях.
Дженни перестала дышать.
— …прислал сообщить, что он нездоров… У Дженни заколотилось
сердце.
— …и бракосочетание невозможно свершить до завтра.
«Благодарю Тебя, Боже!»
Дженни попробовала отойти от стола, но зал вдруг завертелся,
и она не смогла сдвинуться с места, с ужасом догадываясь, что сейчас упадет в
обморок. Ближе всех к ней стоял Ройс Уэстморленд.
И тут тетушка Элинор тревожно вскрикнула, заметив состояние
Дженни, и метнулась вперед, бесцеремонно расталкивая локтями неподвижно
толпившихся вокруг нее членов клана. Через мгновение Дженни почувствовала себя
в крепких объятиях, к лицу ее прижалась морщинистая щека, до боли знакомый
голос забормотал в ухо:
— Твоя тетушка Элинор рядом с тобою, я сейчас отведу тебя
наверх.
Слова дико мешались в ее мозгу, а потом вдруг все стало по
местам. Радость и облегчение охватили Дженни, и она услыхала, как отец
обращается к собравшейся в зале компании.
— Отсрочка всего на день, — прогремел он, стоя спиной к
англичанам. — Брат Бенедикт слегка приболел, но по доброте своей обещал встать
с постели и прибыть сюда завтра для совершения обряда независимо от
самочувствия.
Дженни повернулась, чтоб выйти с теткой из зала, и украдкою
бросила быстрый взгляд на своего нареченного, гадая, как он отнесется к
задержке. Но похоже, что Черный Волк и не ведает о ее существовании.
Прищурившись, он следил за ее отцом, и хотя лицо его оставалось непроницаемым,
как у сфинкса, взгляд был холоден и задумчив. На дворе внезапно разразилась
гроза, собиравшаяся целый день, расколов небо вспышкой молнии, за которой
последовал первый зловещий и грубый раскат грома.
— Однако, — продолжал отец, оборачиваясь и адресуясь уже ко
всему залу, но не глядя на сгрудившихся справа от него англичан, — намеченные
на сегодня празднества состоятся. Как я понял со слов посланника короля
Генриха, многие желали бы вернуться в Англию немедля завтрашним утром, но,
боюсь, придется лишний день задержаться, ибо наши дороги в ненастье непригодны
для путешествующих англичан.
В зале поднялся ропот, а Дженни, не обращая внимания на
устремленные на нее взгляды, прошествовала с теткою через толпу к лестнице,
ведущей через два этажа к ее спальне. К нормальной жизни и утешению. К
временной передышке.
Когда за ними закрылась тяжелая дубовая дверь, Дженни
бросилась на грудь к тетушке Элинор и, не стыдясь, с облегчением зарыдала.
— Ну-ну, киска, — сказала, похлопывая Дженни по спине
маленькой ладошкой, старая тетка ее матери и продолжала энергичным, отчетливым,
решительным, столь свойственным ей тоном:
— Нисколько не сомневаюсь, что ты совсем пала духом без меня
и уж решила, будто я и не собираюсь явиться и побыть с тобой рядом. Правда?
Глотая слезы, Дженни чуть отстранилась в крепких объятиях
тетушки и тупо кивнула. С тех пор, как отец предложил, чтобы тетушка Элинор
сопровождала Дженни в Англию, это было единственным радостным событием в преддверии
мрачного будущего.
Обхватив руками залитое слезами личико Дженни, тетушка
Элинор тараторила твердо и весело:
— Но вот я здесь и поутру беседовала с твоим отцом. Я здесь
и отныне буду с тобой каждый день. Ну не чудесно ли? Мы очень мило проведем вместе
время. Пусть даже тебе придется выйти замуж за этого англичанина и поселиться с
таким чудовищем, мы вообще его позабудем и будем жить, как жили до того, как
отец твой отправил меня во вдовий дом в Гленкарин. Я его не виню, поскольку
чересчур много болтала, только, боюсь, теперь стала еще болтливей, потому что
слишком долго была лишена общества любимых и близких, с кем можно было бы
поговорить.
Дженни глядела на тетку, слегка утомившись от длинных, без
передышки речей, улыбнулась и заключила маленькую леди в тесные объятия.
Сидя за установленным на помосте длинным столом, забыв о
трех сотнях закусывающих и выпивающих вокруг, Дженни неотрывно смотрела прямо
через зал. Рядом с ней, почти касаясь локтем, сидел мужчина, с которым брачный
контракт навсегда свяжет ее после назначенного на завтра официального
свадебного обряда. За последние два часа, что она вынуждена была просидеть
подле него, Дженни лишь трижды почуяла на себе мельком брошенный ледяной
взгляд; казалось, Ройс даже видеть ее не желает и только и ждет, когда она окажется
в его лапах, чтобы превратить ее жизнь в ад.
Будущие словесные перепалки и рукоприкладство маячили у нее
перед глазами, ибо даже у шотландских мужей было в обычае поколачивать жену,
ежели она, по их мнению, не отличалась покладистостью или расторопностью. Зная
это, зная нрав и репутацию рассерженного, холодного мужчины, сидевшего рядом,
Дженни была уверена, что жизнь ее станет сплошным несчастьем. Комок в горле,
душивший ее целый день, сейчас почти не давал вздохнуть, и она совершала
усиленные попытки подумать о приятном, что найдется жизни, на которую обречена.
Тетушка Элинор будет рядом, напоминала она себе. А когда-нибудь — скоро,
учитывая похотливую натуру мужа, — появятся дети, которых она будет любить и о
которых надо будет заботиться. Она на мгновение зажмурилась, испустила
болезненный вздох, чувствуя, как напряжение чуть-чуть ослабло. Стоит подумать о
возможности иметь и нянчить ребенка. И она решила уцепиться за эту мысль.
