При взгляде на невозмутимого молодого монаха, который не
проявлял перед ним ни малейшего страха, Ройс сменил гнев на невольное уважение.
— Я… — начал он, но его оборвала рассерженная Дженни:
— Он — Черный Волк! Бич Шотландии! Скотина и сумасшедший!
Брат Грегори округлил глаза, но сохранил внешнее
спокойствие. Кивнув, он уточнил:
— Герцог Клеймор.
— Ну раз мы все должным образом представлены, — отрывисто
сказал Ройс монаху, — проговорите что следует, и покончим с этим.
С чрезвычайным достоинством брат Грегори отвечал;
— Как правило, для сего требуются определенные формальности.
Однако из того, что я слышал здесь, в монастыре, и повсюду, явствует, что
церковь и король Иаков уже санкционировали данный брак. Препятствий, стало
быть, не имеется. — Дженни упала духом, но вновь воспарила безумно, ибо он,
оглянувшись на нее, заметил:
— Только мне кажется, дитя мое, что вы не желаете выходить
замуж за этого человека. Я прав?
— Да! — крикнула Дженни.
Мгновение поколебавшись, чтобы набраться храбрости, молодой
монах медленно повернулся к могучему неумолимому мужчине, стоящему рядом с нею,
и молвил:
— Милорд Уэстморленд… Ваша светлость… Я не могу совершить
брачный обряд без согласия…
Он в замешательстве смолк, а герцог Клеймор в насмешливом
молчании продолжал созерцать его, словно спокойно ждал, когда брат Грегори
вспомнит кое-что, не оставляющее ему выбора, кроме как выполнить требуемое.
Начиная наконец пугаться, монах вспомнил то, о чем ему
следовало подумать в первую очередь, и опять оглянулся на Дженнифер.
— Леди Дженнифер, — мягко сказал он, — не хочу оскорблять
вас, напоминая, возможно, об унизительнейших обстоятельствах, но… всем
известно, что вы пребывали… с этим мужчиною несколько недель и что он… с вами…
— Не по моей воле! — тихо вскрикнула Дженни, вновь
охваченная стыдом и чувством вины.
— Я знаю, — ласково утешил брат Грегори. — Однако, прежде
чем откажусь совершить обряд, должен спросить… вы уверены, что не понесли в
результате… э-э-э… проведенного в заложницах времени? Ежели не уверены, то
должны разрешить мне заключить брак ради спасения будущего ребенка. Это
необходимо.
Лицо Дженни залилось алым румянцем во время этой позорной
дискуссии, и ненависть к Ройсу Уэстморленду достигла угрожающих масштабов.
— Нет, — прохрипела она. — Никакой вероятности.
— В таком случае, — заключил брат Грегори, отважно адресуясь
к герцогу, — вы должны понимать, что я не могу…
— Я вас прекрасно понимаю, — вкрадчивым придворным тоном
проговорил Ройс, больно стискивая руку Дженни. — Если вы нас извините, мы
вернемся примерно через четверть часа, и тогда уж вы нас обвенчаете.
Паника нахлынула на Дженни, она приросла к полу и уставилась
на него:
— Куда вы меня тащите?
— В лачужку, которую я приметил прямо за монастырем, —
объяснил он с нерушимым спокойствием.
— Зачем? — завопила она звонким от страха голосом, пытаясь
выдернуть руку.
— Чтобы сделать наш брак необходимым. Дженни ничуть не
сомневалась, что Ройс Уэстморленд может, нисколько не задумываясь, утащить ее в
лачугу, овладеть ею, потом приволочь обратно, и монаху ничего не останется,
кроме как обвенчать их. Надежда на спасение умерла вместе с сопротивлением, и
девушка сгорбилась от поражения и стыда.
— Я вас ненавижу, — провозгласила она с убийственным
чувством собственного достоинства.
— Великолепная основа для великолепного брака, —
саркастически подытожил Ройс. Повернувшись к монаху, он коротко приказал:
— Давайте. Мы тут уже потеряли чересчур много времени.
Через несколько минут, навечно обреченная на нечестивый
брак, основанный на ненависти вместо привязанности и любви, Дженни была
выволочена из монастыря и закинута на коня Ройса. Вместо того чтобы сесть на
запасную лошадь, Ройс отвернулся и что-то быстро велел кивнувшему Арику. Дженни
не слышала, какой приказ отдал он гиганту, но видела, как тот повернулся и
целенаправленно зашагал к монастырю.
— Зачем он туда пошел?! — воскликнула Дженни, вспоминая, как
брат Грегори упомянул, что сегодня он в монастыре один. — Он ничем вам не
угрожает. Он сам сказал, что лишь по дороге остановился здесь.
— Заткнитесь, — бросил Ройс и взобрался в седло позади нее.
Следующий час пронесся будто в тумане, отсчитанный лишь
толчками седла в ягодицы Дженни во время галопа по раскисшей дороге.
Приблизившись к развилке, Ройс вдруг выпрямился на своем скакуне среди деревьев
и остановился, как бы ожидая чего-то. Прошло несколько минут, потом еще. Дженни
вглядывалась вдаль, недоумевая, чего они ждут. И наконец увидела. Арик держал
вытянутой рукой поводья бегущей с ним рядом запасной лошади. А на спине ее,
точно впервые севший верхом, подпрыгивал и колыхался вцепившийся в луку седла
так, будто от этого зависела его жизнь… брат Грегори.
У Дженни захватило дух при виде этой, пожалуй, забавной
картины; она не верила своим глазам, пока брат Грегори не оказался так близко,
что уже можно было по-настоящему рассмотреть его потрясенную физиономию.
Повернувшись к мужу, она взорвалась, брызжа слюной от безумного возмущения:
— Вы… вы сумасшедший! На сей раз вы похитили священника! В
самом деле! Вы украли священника прямо из святого монастыря!
Переведя взгляд с всадников на нее, Ройс смотрел с вежливым
спокойствием, и его крайнее безразличие лишь разожгло в ней ярость.
— Они вас повесят за это! — пророчествовала Дженни со
злобной радостью. — Сам папа об этом позаботится! Они отрубят вам голову, потом
утопят и четвертуют, насадят голову на кол, а внутренности швырнут на съедение…
— Я вас умоляю, — взмолился Ройс с преувеличенным
содроганием, — от ваших слов меня будут мучить кошмары.
Его таланта посмеиваться над судьбой и не задумываться о
своих преступлениях Дженни уже не могла вынести. Голос ее охрип до сдавленного
шепота, она глядела на него через плечо, как на загадочное нечеловеческое
создание, не поддающееся пониманию.
— — Есть ли предел вашей наглости?
— Нет, — отрезал он. — Для меня вообще нет никаких пределов.
Он дернул поводья, повернул Зевса к дороге, пришпорил, и тут
как раз их нагнали Арик с братом Грегори. Отведя взгляд от каменного лица
Ройса, Дженни вцепилась в развевающуюся гриву коня и сочувственно посмотрела на
бедного брата Грегори, который протрясся мимо, устремив на нее широко
вытаращенные от страха жалобные глаза, выражающие немую мольбу.
