— Пусть его приведут завтра ко мне.
Он вонзил шпоры в бока вороного коня, посылая его вперед без
оглядки; как по немому сигналу ехавшие позади рыцари рванулись вперед,
образовав живую ограду по обеим сторонам от Ройса и Дженнифер.
Из толпы больше не доносилось криков; в полном молчании люди
смотрели, как караван галопом проносится мимо. Дженни не могла вздохнуть с
легкостью, покуда все деревенские жители не скрылись из виду, и тогда на нее
накатилась слабость. Опустошение. Привалившись к неестественно окоченевшему
телу Ройса, она позволила себе оживить в памяти всю сцену. Размышляя задним
числом, она решила, что Ройс разгневался на мальчишку из-за нее и дал ребенку
отсрочку, подчинившись ее желанию. Повернувшись в седле, она посмотрела на
него. Он по-прежнему неотрывно глядел прямо перед собой, и она нерешительно
проговорила:
— Милорд, я хотела бы… поблагодарить вас за сдержанность…
Взгляд хлестнул ее по лицу, и Дженни съежилась, обомлев от
презрительной ярости в серых глазах, — Ежели вы когда-нибудь, — злобно
предупредил он, — снова публично меня опозорите или посмеете обращаться ко мне
в таком тоне, я не отвечаю за последствия, клянусь Богом!
Благодарность на ее выразительном личике сменилась потрясением,
потом бешенством, потом она холодно повернулась к нему спиной.
Ройс уставился в затылок Дженни, раздосадованный ее
искренней убежденностью, что он разрешил бы снести ребенку голову за проступок,
не заслуживающий столь жестокого наказания, раздосадованный, что своим
поведением она заставила всех крепостных и вилланов тоже поверить в это. Но
больше всего он сетовал на самого себя, не сумевшего предвидеть подобной сцены
с деревенскими жителями и не принявшего мер, чтобы предотвратить ее.
Планируя осаду или вступая в сражение, он неизменно
обдумывал все, что способно пойти не так, как надо, но нынче, в Клейморе,
по-дурацки оставил события на волю случая, понадеявшись, что все будет хорошо.
С другой стороны, с сердитым вздохом решил Ройс, в сражении
мельчайший его приказ предвидят и выполняют без расспросов и споров. В сражении
не приходилось считаться с Дженнифер, которая спорит и перечит ему по любому
поводу.
Не обращая внимания на красоты поместья, которое он жаждал
увидеть на протяжении восьми долгих лет, Ройс мрачно недоумевал, как ему
удавалось заставить рыцарей, дворян, оруженосцев и закаленных в боях солдат
повиноваться одним лишь взглядом, а теперь не удается принудить к подчинению
молоденькую, упрямую, дерзкую шотландскую девчонку. Она так чертовски
непредсказуема, что нет .никакой возможности угадать ее реакцию на что-либо.
Она безрассудна, своевольна и совершенно лишена почтительности, подобающей
женам. Проезжая через подъемный мост, он глянул на ее застывшие плечики и с
опозданием сообразил, какой унизительной для нее, должно быть, была сцена в
долине. С жалостью и невольным восхищением он признал также, что она очень
молода, очень напугана, очень отважна и чрезвычайно отзывчива. Любая другая
женщина ее положения вполне могла потребовать головы мальчишки, вместо того
чтоб молить сохранить ему жизнь, как сделала Дженнифер.
Огромный внутренний двор замка был полон народу, живущего
или работающего в его стенах, — настоящая армия конюхов, прачек, поваров и
посудомоек, плотников, кузнецов, оружейников, слуг и лакеев вдобавок к
стражникам замка. Более высокопоставленные члены штата — бейлифы,
письмоводители, дворецкий, управляющий и куча других — официально выстроились
на ступенях, ведущих в зал. Однако теперь Ройс, оглядываясь по сторонам, не
преминул заметить направленную на Дженнифер холодную враждебность, которую
демонстрировал практически каждый, и не собирался оставлять их отношение к ней
без внимания. Чтоб всем и каждому в битком набитом дворе было хорошо видно и
Дженнифер, и его самого, Ройс обернулся к капитану стражи и коротко кивнул в
сторону конюшен. Он не сошел с коня, покуда последний рыцарь не растворился в
толпе, подъезжая к стойлам, потом, спешившись, протянул руки, обхватил
Дженнифер за талию и снял с седла, отметив при этом, что милое ее личико
окаменело и она старательно избегает встречаться с кем-нибудь взглядом. Она не
попыталась пригладить волосы, не одернула платье, и сердце его вновь сжалось от
жалости, ибо она явно решила, что вид ее больше не имеет значения.
Слыша недовольный ропот, нараставший в заполнившей двор
толпе, Ройс взял ее за руку и подвел к подножию лестницы, но когда Дженнифер
начала подниматься, решительно удержал ее и обернулся.
Дженни, ненадолго показавшись над поверхностью пучины стыда,
в которой тонула, бросила на него отчаянный взгляд, но Ройс его не заметил. Он
застыл с твердым и непреклонным выражением на лице, неотрывно глядя на
беспокойную толпу во дворе. Даже в своем состоянии тупого горя Дженни вдруг
ощутила, что он излучает теперь непонятную силу, и сила эта, похоже, передается
всем. Толпа, точно под действием чар, смолкла, люди выпрямились, устремив на
него взоры. И тогда Ройс заговорил. Его низкий голос звенел в неестественной
тишине двора, заключая в себе властную мощь громового раската.
— Посмотрите на свою новую госпожу, мою жену, — провозгласил
он, — и знайте, что когда она вам приказывает, это я вам приказываю. Чем бы вы
ей ни служили, это вы мне служите. Любое проявление преданности или
неповиновения ей — это преданность или неповиновение мне!
Его острый взгляд пронизал их насквозь за один грозный,
захватывающий дух момент, после чего он повернулся к Дженнифер и предложил ей
руку.
Непролитые слезы неимоверной признательности и восторженного
изумления сверкали в синих глазах Дженни, когда она глянула на него снизу вверх
и медленно, чуть ли не благоговейно взяла его под руку, Позади оружейник
неспешно хлопнул в ладоши — дважды. Кузнец поддержал его. Потом еще десяток
слуг. К тому моменту, когда Ройс подводил Дженни по широким ступеням к дверям в
зал, где поджидали Стефан с братом Грегори, весь двор громыхал звонкими
аплодисментами — то было не вольное стихийное приветствие, свидетельствующее о
чистосердечном энтузиазме, а скорее ритмичное подтверждение колдовских чар силы
и власти, слишком могучих, чтобы им можно было противиться.
Стефан Уэстморленд был первым, кто заговорил после того, как
они вошли в огромный, точно пещера, зал. Тепло и любовно хлопнув Ройса по
плечу, он пошутил:
— Хотелось бы мне уметь так обращаться с толпой, дорогой
братец, — и многозначительно добавил:
— Не уделишь ли нам несколько минут? Надо кое-что обсудить.
Ройс, повернувшись к Дженни, извинился, что на минуту
оставит ее, и она проводила взглядом обоих мужчин, направившихся к камину,
возле которого стояли сэр Годфри, сэр Юстас и сэр Лайонел. Они, видно, приехали
в Клеймор первыми вместе со Стефаном Уэстморлендом, сообразила Дженни.
Все еще изумленная невероятной чуткостью и заботливостью
Ройса в момент произнесения речи, Дженни оторвала взгляд от его широких плеч и
с нарастающим восхищением стала оглядываться по сторонам. Зал, где она стояла,
был необъятным, с парящим в высоте балочным потолком и гладким каменным, не
устланным ни соломой, ни тростником полом. Широкая галерея вверху, опирающаяся
на богато украшенные резьбой каменные арки, окружала зал с трех сторон. У
четвертой стены был камин такой величины, что на него легко мог встать мужчина,
а топку сплошь покрывал витой орнамент. Гобелены с изображением военных и
охотничьих сцен свисали со стен, и кто-то, заметила она с ужасом, постелил два
огромных ковра на полу близ камина. В дальнем, противоположном от нее конце
зала на помосте стояли длинный стол и буфеты с выставленными в них кубками,
блюдами, чашами, сверкающими золотом и серебром, многие из них были
инкрустированы драгоценными камнями. Хотя в рожках на стенах горели лишь
несколько факелов, здесь совсем не было так темно и мрачно, как в Меррике. И
объяснение этому Дженни с восторженным вздохом нашла в огромном круглом окне с
цветными стеклами, устроенном высоко в стене над камином.
