С этими словами тетушка Элинор повернулась к камину и
вежливо поинтересовалась у владеющего замком «грабителя и разбойника»:
— Что вы скажете, ваша светлость, мародерство и впрямь
приносит немалую прибыль, или я ошибаюсь?
Сквозь пелену смертельного ужаса Дженни увидела, как кружка
с элем застывает в воздухе в нескольких дюймах от губ ее мужа. Он очень
медленно опустил ее, внушив Дженни опасение, что засим последует приказ
сбросить тетушку Элинор со стен замка. Но он вместо этого вежливо склонил
голову и, сохраняя спокойное выражение лица, подтвердил:
— И впрямь весьма прибыльное дело, мадам, и я настоятельно
рекомендую эту профессию.
— Как приятно слышать, — воскликнула тетушка Элинор, — что
вы говорите по-французски!
Дженни схватила тетку за руку и поволокла ее к ступенькам, а
тетушка Элинор весело продолжала:
— Мы можем сразу велеть сэру Альберту поискать тебе
подходящие наряды. Тут целые сундуки вещей, принадлежавших бывшим владельцам.
Сэр Альберт — здешний управляющий, человек нездоровый. По-моему, у него глисты.
Я вчера приготовила ему чудный отвар и потребовала, чтоб он выпил. Нынче он
жутко болен, но завтра «поправится, вот увидишь. А тебе сразу же надо
вздремнуть, ты бледна и измучена…
Четверо рыцарей одновременно повернулись к Ройсу, сморщив
физиономии в широких улыбках. Сдавленным от смеха голосом Стефан вымолвил:
— Гнев Господень! В дороге она вела себя гораздо лучше.
Правда, почти не могла говорить, цепляясь за лошадь ради спасения жизни. Должно
быть, все эти дни копила свои речи.
Ройс сардонически повел бровью в том направлении, где
скрылась тетушка Элинор.
— Когда у тебя руки связаны, она ловка, как старая лиса. Где
Альберт Пришем? — спросил он, внезапно почувствовав необходимость повидать
управляющего и разузнать из первых рук, как идут дела в Клейморе.
— Болен, — отвечал Стефан, устраиваясь в кресле у огня, —
как и сообщила леди Элинор. Однако, по-моему, это сердце, насколько я мог
судить за короткое время, что говорил с ним вчера по приезде. Он все приготовил
к нынешнему торжеству, но умоляет, чтоб ты до завтра уволил его от присутствия.
Не хочешь пройтись, взглянуть на свои владения?
Ройс поставил кружку с элем и нерешительно почесал в
затылке.
— Попозже. Мне тоже надо поспать.
— И мне, — добавил сэр Годфри, зевая и одновременно
потягиваясь. — Сперва я хочу поспать, а потом хорошенько поесть и выпить. А
потом согреться да заполучить в руки девчонку на остаток ночи. В таком вот
порядке, — ухмыляясь, заключил он, и прочие рыцари согласно кивнули.
Когда они удалились, Стефан развалился в кресле, с легкой
озабоченностью глядя на брата, который с отсутствующим выражением хмуро
исследовал содержимое своей кружки.
— Ты почему так угрюм, братец? Если думаешь о том скандале в
долине, брось, не позволяй этим думам испортить вечерний праздник. Ройс
посмотрел на него:
— Я гадаю, не появятся ли посреди праздника незваные гости.
Стефан мгновенно сообразил, что Ройс говорит о прибытии
компании из Меррика. — Оба эмиссара, от Иакова и Генриха, обязательно сюда
нагрянут. Потребуют предоставить возможность взглянуть собственными глазами на
доказательства заключения брака, что может устроить добрый монах. Но
сомневаюсь, чтобы ее родичи преодолели весь этот путь, поскольку, добравшись
сюда, ничего сделать не смогут.
— Они явятся, — твердо заявил Ройс. — И явятся в достаточном
количестве, чтобы продемонстрировать свою мощь.
— И что они сделают? — с бесшабашной усмешкой спросил
Стефан. — Ничего, разве что поорут на нас из-за стен. Ты укрепил замок так, что
он выдержал бы даже твой самый яростный штурм.
Лицо Ройса приобрело твердое, решительное выражение.
— Я покончил со штурмами! Я сказал тебе и сказал Генриху.
Меня тошнит от всего этого — от крови, от вони, от грохота. — Не замечая
зачарованного слуги, подошедшего сзади, чтобы снова наполнить его кружку, Ройс
резко закончил:
— Не могу больше этого выносить.
— Так что ж ты намерен делать, если сюда явится Меррик?
— Я намерен пригласить его на торжество. Стефан понял, что
он говорит серьезно, очень медленно встал и спросил:
— А что потом?
— — А потом, будем надеяться, он поймет, увидав, насколько
мы превосходим его числом, что биться со мной бесполезно.
— А ежели не поймет? — настаивал Стефан. — Или, вероятней
всего, потребует поединка с тобой, тогда как ты поступишь?
— Как ты хочешь, чтоб я поступил? — беспомощно и сердито
рявкнул Ройс. — Убил своего собственного тестя? И пригласил его дочь
посмотреть? Или послал ее обождать наверху, покуда мы смоем его кровь с пола,
где когда-нибудь будут играть ее дети?
Теперь настал черед Стефана выглядеть беспомощным и
сердитым.
— Так что же ты собираешься делать?
— Спать, — отвечал Ройс, нарочно не понимая вопроса Стефана.
— Я собираюсь ненадолго повидать своего управляющего, а потом несколько часов
поспать.
Через час, после встречи с управляющим и отдачи слуге
приказаний насчет одежды и ванны, Ройс вошел к себе в спальню и, предвкушая
наслаждение, растянулся на огромной четырехспальной кровати, заложив руки за
голову. Взгляд лениво блуждал по темно-синему с золотом балдахину над постелью,
по откинутым и скрепленным золочеными шнурами занавесям из парчи и шелка, потом
упал на противоположную стену комнаты. Он знал, что за стеной находится
Дженнифер. Слуга поставил его в известность об этом, вкупе с сообщением, что
она вошла в свою спальню несколько минут назад, попросив разбудить через три
часа, приготовить ванну и какие-нибудь одежды, которые могла б надеть к
празднику.
Воспоминания о том, как выглядит спящая Дженнифер, с
рассыпанными по подушкам волосами, с обнаженной атласной кожей на фоне
простыней, заставили его тело сжаться от мгновенно вспыхнувшего желания.
Проигнорировав его, Ройс закрыл глаза. Умней обождать тащить непокорную
новобрачную в постель до окончания торжества, решил он. Придется еще
уговаривать ее согласиться исполнить статьи брачных обетов, в чем Ройс
нисколько не сомневался, а в данный момент был попросту не в состоянии
беседовать с ней на эту тему.
Нынче ночью, когда она размякнет от вина и музыки, он
приведет ее к себе в постель. Но добровольно или насильно, он намерен заняться
любовью с ней нынче ночью и в любую последующую ночь, когда пожелает. Если она
не согласится добровольно, пойдет потому, что он захочет, — все очень просто,
уверенно думал он. Но последним воспоминанием, с которым Ройс погрузился в сон,
была возмутительно очаровательная и дерзкая молодая жена, растопырившая
пальчики и с нахальным превосходством толкующая ему:» Сорок — это вот столько…»
