— Несколько минут назад, покуда не обнаружила, что не могу
выйти со двора, я сказала бы «да».
Брат Грегори скрестил руки, пальцы и кисти его скрылись под
длинными белыми рукавами рясы.
— А сейчас, — поинтересовался он, приподнимая белобрысую
бровь, — когда обнаружили, он вам все еще нравится?
Дженни потерянно усмехнулась и беспомощно кивнула.
— Могу сказать лишь: то-то и оно, — пошутил он, опускаясь
рядом в кресло. — Ну так о чем же вы хотели поговорить со мной в такой тайне?
Дженни прикусила губу, прикидывая, как бы объяснить.
— Вы не заметили ничего… м-м-м… странного в отношении всех
здешних жителей? Не ко мне, а к моему мужу?
— В каком смысле странного?
И Дженни рассказала, как видела горничных, осеняющих себя
крестным знамением, когда Ройс поблизости, заметила, сколь необычным ей
показалось, что в деревне вчера никто не приветствовал возвращавшегося хозяина
радостными возгласами, и закончила историей о швеях, которых немало позабавил
ее рассказ о порче одежды и одеял солдат Волка.
Вместо возмущения разрушительной деятельностью Дженни брат
Грегори созерцал ее с долей изумленного восторга.
— Вы в самом деле… изрезали их одеяла? Она сокрушенно
кивнула.
— Вы поразительно храбрая женщина, Дженнифер, и я полагаю,
вам понадобилось немало отваги, чтобы после этого встретиться с вашим супругом.
— Ничего не понадобилось, — с кривой усмешкой призналась
она. — Я и не думала, что окажусь там и увижу его реакцию, потому что мы с
Бренной задумывали бежать прямо на следующее утро.
— Вам в любом случае не следовало уничтожать одеяла, в
которых они нуждались, но я уверен, что вы понимаете это, — добавил он. — Что
ж, а теперь можно мне попытаться ответить на ваш вопрос по поводу странного
отношения крестьян к своему новому лорду?
— Да, пожалуйста! Или я все это выдумала? Брат Грегори вдруг
вскочил, направился к свечам, стоящим перед искусно вырезанным крестом, и
невесть зачем принялся поправлять одну; упавшую.
— Ничего вы не выдумали. Я тут всего один день, но здешние
люди больше года не имеют священника, так что охотно беседовали со мной. —
Нахмурившись, он повернулся к ней. — Вам известно, что супруг ваш осаждал это
самое поместье восемь лет назад?
Дженни кивнула, и он, похоже, почувствовал облегчение.
— Ну хорошо, а вы когда-нибудь видели осаду?
— Нет. — Картина, уверяю вас, неприглядная. Здесь говорят:
«Когда два дворянина дерутся, горят хижины бедняков», — и
это правда. Страдают не только замок и его обитатели, но и вилланы, и
деревенские жители. Урожай их растаскивают и осажденные, и нападающие, их детей
убивают в стычках, их дома разрушают. Атакующие нередко нарочно жгут все вокруг
замка, уничтожают поля и сады, даже убивают работников, чтобы они не пополняли
ряды защитников.
Хоть для Дженни все это и не было полной неожиданностью, но
сейчас, когда она сидела в мирной маленькой церкви, стоящей на земле, которую
некогда осаждал Ройс, картина обретала неприятную реальность и четкость.
— Ваш муж, несомненно, проделывал кое-что подобное при осаде
Клеймора, и пусть у него, в чем я уверен, не было личных мотивов и действовал
он в высших интересах короны, крестьянам нет дела до мотивов дворян, когда
война превращает их в нищих, война, в которой они ничего не выигрывают, но все
теряют.
Дженни подумала о горских кланах, которые все дрались и
дрались, не жалуясь на лишения, и озадаченно покачала головой.
— Здесь все по-другому.
— В отличие от членов ваших кланов, особенно горских,
английские крестьяне не участвуют в дележе победной добычи, — пояснил брат
Грегори, понимая ее затруднения и пытаясь растолковать. — По английским законам
вся земля принадлежит королю. Король выделяет куски этой земли своим любимым
дворянам в награду за верность или особые заслуги. Дворяне по собственному
усмотрению выбирают место, где будут располагаться их владения, и потом от себя
жалуют крестьянам земельный надел, в обмен на что вассалы должны отрабатывать
два-три дня в неделю на полях господина или служить в замке. Разумеется, время
от времени они также обязаны отдавать меру зерна или других продуктов.
— Когда приходит война или голод, лорд морально — но не в
силу закона — обязан защищать интересы своих слуг и вилланов. Иногда они так и
делают, но обычно лишь в том случае, если им это выгодно.
Брат Грегори умолк, в Дженни медленно проговорила:
— Вы хотите сказать, они боятся, что муж мой не станет их
защищать? Или что они ненавидят его за осаду Клеймора и выжженные поля?
— Ни то, ни другое, — сокрушенно отвечал брат Грегори. —
Крестьяне — большие философы и хорошо знают, что каждому поколению придется
увидеть свои поля сожженными, когда лорд их ввяжется в драку с одним из себе
подобных. Но что касается вашего мужа, дела обстоят совсем иначе.
— Иначе? — переспросила Дженни. — В каком смысле?
— Он посвятил войне всю свою жизнь, и они опасаются, что все
враги его один за другим устремятся на Клеймор в жажде мести. Либо он сам
навлечет их на свою голову из любви к битвам, — Это смешно, — возразила она.
— Правда, но пройдет время, прежде чем они это поймут.
— А я думала, они будут гордиться, потому что ведь он… ведь
для англичан он герой.
— Они гордятся. И чувствуют облегчение, и уверены, что в
отличие от своего предшественника он захочет и сможет, если понадобится,
защитить их. Сила и могущество дают ему тут немалое преимущество. На самом деле
они преисполнены благоговения перед ним.
— А кажется, что они преисполнены ужаса, — горько заметила
Дженни, вспоминая, как служанки вели себя в его присутствии.
— Верно, и на то есть особые причины.
— Не вижу я никаких особых причин, по которым им следовало
бы его бояться, — с полной убежденностью заявила она.
— Да, но взгляните-ка их глазами: новым их господином стал
человек, прозванный Волком в честь злобного, прожорливого зверя, который
нападает и рвет свою жертву в клочья, пожирая ее. Больше того, легенда — не
факт, а легенда — гласит, что у него нет жалости ни к кому, кто стоит у него на
дороге. Став их лордом, он получил также право решать, какие налоги им придется
платить; естественно, будет председательствовать в суде при разбирательствах,
назначать наказания провинившимся — все это его право. Ну а теперь, —
многозначительно посмотрел на нее брат Грегори, — пожелали бы вы, чтобы все это
решал за вас такой человек, учитывая его репутацию безжалостного и жестокого?
