— За исключением вас, дорогой мальчик, — констатировала она
со вздохом. — Кому-кому, а уж вам-то последнему в целом свете следовало бы
поедать гусей! Вы же знаете, это только усугубит ваши страдания, о чем я вас в
точности предупреждала. Я приготовила это чудное жаркое для вас, а вы даже не
прикоснулись.
— Не обращайте внимания, миледи, — посоветовал сэр Годфри,
отодвигая поднос в сторону и похлопывая себя по округлившемуся животу. — Мы все
съели, и это восхитительно!
— Восхитительно! — с энтузиазмом провозгласил сер Юстас.
— Прекрасно! — громыхнул сэр Лайонел.
— Великолепно! — от всего сердца поддержал Стефан
Уэстморленд, бросая обеспокоенный взгляд на брата.
Только Арик хранил молчание, ибо Арик всегда хранил молчание.
Но как только леди Элинор удалилась из-за стола, Годфри
сердито набросился на него:
— Ты мог бы по крайней мере попробовать. Она для тебя
специально старалась.
Арик очень медленно положил гусиную ногу, повернул к Годфри
огромную голову, и в голубых глазах его был такой холод, что Дженни
бессознательно сделала глубокий вдох и задержала дыхание, ожидая самого
настоящего взрыва.
— Не обращайте на него внимания, леди Дженнифер, — сказал
Годфри, заметив ее страдальческое лицо.
После ужина Ройс покинул зал и провел час в ненужной беседе
с сержантом охраны. Когда он вернулся, Дженнифер сидела у огня в окружении
рыцарей, повернувшись к нему в профиль. Предметом беседы была очевидная
одержимость Гэвина своей леди Анной, и Ройс испустил облегченный вздох, заметив
на губах Дженнифер легкую улыбку. Она улыбалась впервые за семь дней. Вместо
того чтобы присоединиться к компании, рискуя испортить ей настроение, Ройс
прислонился плечом к каменной арке, встав там. где она не могла его видеть, и
знаком велел слуге принести ему кружку эля.
— Будь я рыцарем, — втолковывал Дженнифер Гэвин, слегка
наклонившись вперед с напряженной от страсти по леди Анне мальчишеской
физиономией, — я вызвал бы Родерика на поединок на деревенских состязаниях!
— Прекрасно! — пошутил сэр Годфри, — И леди Анна могла бы
поплакать над мертвым телом, после того как Родерик тебя прикончит.
— Родерик не сильней меня! — яростно заявил Гэвин.
— О каких состязаниях вы говорите? — спросила Дженнифер,
пытаясь немного отвлечь его от бессильного гнева на сэра Родерика.
— Здесь, в долине, каждый год после сбора урожая проходит
праздник. Рыцари съезжаются отовсюду, чтобы принять в нем участие, даже если им
на то требуется четыре-пять дней пути.
— А, понятно. — сказала она, хоть уже и наслушалась
чрезвычайно взволнованных пересудов слуг о предстоящих поединках. — И вы все
будете участвовать?
— Будем, — отвечал Стефан Уэстморленд, а потом, угадав ее
невысказанный вопрос, спокойно добавил:
— Только Ройс не будет. Он их считает бессмысленными.
При упоминании этого имени сердце Дженни забилось быстрей.
Даже сейчас, после того что он сделал, душа ее рвалась к нему. Прошлую ночь она
до рассвета лежала без сна, борясь с дурацким желанием пойти к нему и попросить
как-нибудь облегчить ее терзания. Глупо искать исцеления у того самого
человека, который причинил боль, и все-таки даже нынче за ужином, когда он
рукавом коснулся ее плеча, ей захотелось броситься к нему в объятия и зарыдать.
— Может быть, леди Дженнифер или леди Элинор, — заговорил
Юстас, выводя ее из печальной задумчивости, — предложат какой-нибудь способ
завоевать сердце леди Анны, не столь опасный для твоей жизни, как поединок с
Родериком? — Приподняв брови, он оглянулся на Дженнифер.
— Ну, дайте сначала минутку подумать, — отвечала Она. с
облегчением ухватившись за возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме
смерти брата и жестокого предательства мужа. — Тетушка Элинор, у вас есть
какие-нибудь идеи?
Тетушка Элинор отложила вышивание, склонила головку набок и
с готовностью пришла на помощь:
— Я знаю! В мое время были приняты долгие ухаживания, и на
меня, когда я была девушкой, это производило сильнейшее впечатление.
— В самом деле, мэм? — заинтересовался Гэвин. — Что же я должен
делать?
— Ну, — продолжала она, улыбаясь воспоминаниям, — вы должны
прискакать к воротам замка леди Анны и прокричать во всеуслышанье, что
прекрасней ее нет на всей земле.
— И что хорошего из этого выйдет? — растерянно спросил
Гэвин..
— Тогда, — пояснила тетушка Элинор, — вы сможете пригласить
любого нашедшегося в замке рыцаря, который не согласится с этим, встретиться с
вами. Естественно, кое-кто примет вызов, чтоб не ударить лицом в грязь перед
своими дамами. И, — с наслаждением завершила она, — те, кого вы победите,
должны предстать потом перед леди Анной, упасть на колени и заявить: «Я
преклоняюсь пред вашей чистотой и красотой!»
— О, тетушка Элинор, — фыркнула Дженни, — неужто же рыцари в
ваше время и правда все это проделывали?
— Уверяю тебя! Да ведь этот обычай держался до самой
недавней поры!
— И я не сомневаюсь, — галантно встрял Стефан Уэстморленд, —
что великое множество рыцарей, побежденных вашими верными поклонниками, миледи,
были вынуждены пасть на колени пред вами.
— Какие милые речи! — одобрительно проговорила леди Элинор.
— Благодарю вас. И это доказывает, — добавила она, обращаясь к Гэвину, — что
рыцарство еще не перевелось!
— Впрочем, мне это не поможет, — вздохнул Гэвин. — Покуда я
сам не посвящен в рыцари, не могу бросать рыцарю вызов. Осмелься я на такое,
Родерик рассмеется мне прямо в лицо.
— Может, удастся завоевать сердце вашей леди чем-нибудь не
столь жестоким, как битва? — сочувственно предложила Дженни.
Ройс прислушался повнимательней, надеясь получить ключик,
который откроет секрет, как смягчить ее собственное сердце.
— Что ж, к примеру, миледи? — спросил Гэвин.
— Ну, скажем, музыка, песни…
Ройс разочарованно сощурился при мысли о том, чтобы спеть
Дженни песню. На звук его низкого баритона обязательно сбегутся все собаки в
округе и примутся тявкать да хватать его за пятки.
— Вы ведь учились играть на лютне или на каких-то других
инструментах, когда были пажом, правда? — допытывалась Дженни у Гэвина.
— Нет, миледи, — признался Гэвин, — Да что вы? — удивилась
Дженни, — А я думала, пажей всегда учат играть на музыкальных инструментах.
— Меня послали в пажи к Ройсу, — горделиво поведал ей Гэвин,
— а не в замок к какой-нибудь супружеской паре. А Ройс сказал, что лютня столь
же бесполезна в бою, как рукоять без меча, разве что я закручу ее над головой и
швырну в противника.
