– Тоже нет.
– И вообще никаких родных?
– Да какая вам разница, черт возьми?
– Полагаю, никакой, – пожала она плечами, но в голос
закрались нотки грусти и отрешенности.
У Митчела сложилось отчетливое впечатление, что по какой-то
причине дальнейший отказ отвечать на вопросы станет тяжким доводом против него
в том решении, которое она сейчас старается принять.
– У меня есть невестка, племянник и внучатая тетка, – сухо
сообщил он, отказываясь признавать существование деда.
– Как у вас могут быть невестка и племянник, если нет ни
братьев, ни сестер?
– Куда ведет эта беседа? – спросил он вместо ответа.
– Может, вы служите в ЦРУ или занимаетесь поисками людей,
пропавших без вести?
Если бы не усталость и злость, он наверняка рассмеялся бы.
– Ни в коем случае.
– Нет, разумеется, нет, – весело заключила она, вставая, –
иначе приготовили бы гораздо более правдоподобную легенду, верно?
Митчел встал и нетерпеливо дернул плечом.
– Вы всегда так любознательны?
Это прозвучало тонко замаскированным упреком и предупреждением
отвязаться.
И Кейт отвязалась, в прямом и переносном смысле.
Отвернувшись, она взирала на холодную реальность ситуации,
никакие желавшей превращаться в романтическую идиллию, о которой она мечтала
несколько минут назад. Все, чего он желал, – провести с ней час-другой в
постели. И интересовала она его как вполне подходящий сексуальный партнер. В
какой-то момент она вдруг подумала, что, может, стоит довольствоваться этим, но
вспомнила, сколько боли, неопределенности и грусти ей придется вынести по
возвращении в Чикаго. Не стоит добавлять к этому унижение и угрызения совести!
Язык ее тела читался безошибочно, и Митчел внезапно решил,
что на этом и стоит закончить вечер. Так гораздо лучше.
Мало того, он почувствовал нечто вроде облегчения, что вечер
закончится именно так. Завтра, когда они будут на Сен-Мартене, он вполне успеет
насладиться ею, морально и физически.
– Становится поздно, – спокойно напомнил он. – Заеду за вами
завтра в десять.
Вместо того чтобы согласиться, как он того ожидал, Кейт
покачала головой, откашлялась и пробормотала:
– Нет. Спасибо, но завтра я вполне справлюсь сама.
Митчел решил, что она дуется, и поскольку не выносил надутых
женщин, ощутил извращенное удовлетворение, обнаружив, что и она способна
капризничать. Да вот только, когда Кейт повернулась и взглянула на него, он
понял, что она вовсе не дуется. Просто сказала, что думает.
– До свидания, Митчел, – кивнула она, мягко улыбаясь. –
Спасибо за чудесный неповторимый вечер. Я бы не отказалась от него ни за что на
свете.
Митчел был настолько обезоружен, что передумал заканчивать
вечер подобным образом.
– Нам совсем не обязательно прощаться прямо сейчас, –
заметил он.
– О нет, обязательно.
И хотя Митчел был готов изменить свое мнение, все же не
позволял загонять себя в угол или принуждать к компромиссу.
– Все потому, что я не захотел поведать вам историю своей
жизни, – бесстрастно констатировал он.
– Нет, потому что вы вытянули из меня историю моей жизни,
ничего не предложив в ответ.
– Ничего? – поддел он, поднимая брови.
Он напоминал, что вместо биографии предложил ей свое тело, и
Кейт пришлось бороться с новой волной соблазна и ощущением предопределенности
их дружбы, которое уже испытывала раньше. Сама не сознавая, что делает, она
положила ладонь на его небритую щеку и широко улыбнулась, глядя в полуприкрытые
тяжелыми веками глаза.
– Знаю, любая женщина с радостью согласилась бы на все, что
вы предлагаете, – шутливо начала она, – но проблема в том, что, по-моему, вы
нечто гораздо большее, чем просто очередное смазливое личико...
Нерешительная улыбка чуть приподняла края губ. В глазах
промелькнули смешливые искорки, и та связь, которая зародилась между ними, еще
усилилась заодно с растущим и неприятно ноющим чувством потери.
– По правде говоря, я думаю, что вы похожи на капусту –
много-много листьев, слой за слоем, и если бы мы завтра встретились, я бы
продолжала стараться снимать эти слои, чтобы заглянуть под очередной и посмотреть,
что там прячется. – И поскольку он не ответил, она сделала это за него: – Но вы
мне не позволите, и вам очень не понравится, если я хотя бы попробую, верно?
Захваченный врасплох, шокированный ее откровенностью и
одновременно восхищенный отвагой, Митчел воздал ей должное, честно ответив:
– Не понравится. И очень.
– Я знала это, – снова улыбнувшись, прошептала она и
медленно скользнула рукой по его плечу, прежде чем отнять окончательно. – А
теперь уходите, пока я не передумала.
Митчел заметил, как неохотно она отстранилась, услышал
легкую дрожь в голосе и с абсолютной уверенностью понял, что может обнять ее и
заставить передумать. Он даже ощутил, что на каком-то подсознательном уровне
она хотела, чтобы он сделал это, хотела так же сильно, как и он. Но вместо
этого он решил исполнить высказанную вслух просьбу, отчасти потому, что сейчас
это было самой мудрой тактикой. Однако, не желая заканчивать их короткое
знакомство на мрачной ноте, перед уходом он намеренно шутливо объявил:
– Вы еще пожалеете о своем решении.
– Вне всякого сомнения, – с готовностью кивнув, заверила она
ему в тон, но ее глаза подозрительно блестели.
Уже привыкший тонко улавливать каждый оттенок ее настроения,
Митчел предположил, что этим блеском она обязана непрошеным слезам.
– Если передумаете насчет завтрашнего дня...
– Не передумаю, – тихо перебила она. – Прощайте.
Она уже протянула руку для рукопожатия, совсем как
двенадцать часов назад, когда представилась ему после истории с пролитым
коктейлем.
Он уставился на эту руку и внезапно ни с того ни с сего, без
каких-либо резонов едва не поддался почти непреодолимому желанию уговорить ее
провести вместе ночь.
Игнорируя протянутую руку, он сжал ее подбородок большим и
указательным пальцами, приподнял лицо и улыбнулся, глядя прямо ей в глаза:
– В Европе, когда мужчина и женщина проводят вечер вместе,
они на прощание целуются.
