И если честно, ему вообще нравилось в ней все.
Нравились ее чувство юмора, излучаемое ею тепло,
неосознанная чувственность. Нравились ее храбрость, искренность и гордость.
Нравился мелодичный звон ее смеха. Нравились ее лицо, и волосы, и жест, которым
она положила ладонь на его щеку, прежде чем сказать: «По правде говоря, я
думаю, что вы похожи на капусту: много-много листьев, слой за слоем...»
Ему нравилось, как она прижимается к нему и как ее груди
ложатся в его ладони...
Митчел проверил направление своих мыслей и чуть отстранился,
готовый разжать объятия и вернуться в номер.
– И сколько вы насчитали языков? – с улыбкой поинтересовался
он.
Она подняла голову, откинулась назад в кольце его рук,
недоуменно нахмурилась и тут же, сообразив, о чем идет речь, ответила с
очаровательно покаянной улыбкой:
– Не знаю. Потеряла счет, когда вы дошли до французского.
– Значит, придется начать заново.
– О Господи! – поперхнулась она смехом и прислонилась лбом к
его груди.
– Только не здесь, – продолжал Митчел, обрадованный и
польщенный ее реакцией, и, обняв за талию, направился к вилле.
Пока они шагали по траве, он пытался припомнить, когда и
какая женщина сумела вызвать в нем столь сильные, частые и неожиданные переходы
от смеха к вожделению, от раздражения к страсти. Он не мог припомнить, чтобы
нечто подобное случалось с ним раньше. Впечатление было удивительным,
поразительным, необыкновенным. И он боялся разрушить или хотя бы ослабить его
и, посмотрев на открытые двери террасы, вдруг задался вопросом: не будет ли
ошибкой уложить ее в постель в номере ее же любовника? Впрочем, кого это
волнует? Его? Ее? Их обоих? Сама вероятность того, что ему не нравится спать с
ней в номере другого человека, казалась абсурдной, поскольку он без всяких
угрызений совести проделывал подобные вещи в прошлом. Поэтому Митчел решил, что
беспокоится исключительно из-за нее... Но тут они вошли в номер и увидели его
синий спортивный пиджак, висевший в гостиной на спинке стула.
– Вы забыли пиджак, когда уходили, – с удивлением
констатировала Кейт очевидное.
– Да, наверное, сложно было бы объяснить адвокату появление
мужского пиджака в его номере, – вырвалось у Митчела без всякого намерения ее
обидеть.
В этих обстоятельствах адвокат был запретной темой, и он
поверить не мог, что свалял такого дурака! Ляпнуть такое в самое неподходящее
время!
– Но я бы заметила его, и...
– И что? – осведомился Митчел, сознавая, что только
усугубляет свое невыгодное положение, и все больше раздражаясь на самого себя.
Кейт вымученно улыбнулась и наклонилась над все еще спящей
собакой. Нос Макса был холодным и влажным; мало того, стоило его погладить, как
он открыл глаза и слегка вильнул хвостом. Кейт довольно кивнула и вытерла
ладони о брюки, пытаясь придумать, что сделала бы с пиджаком Митчела.
Собственно говоря, эта тема не слишком ей нравилась, потому что теперь казалось
нечестным и подлым ложиться в постель с новым любовником в номере прежнего. А
ведь всего несколькими минутами раньше она была счастлива.
– Наверное, положила бы в пакет и оставила у портье на ваше
имя.
Митчел понимал, что это вполне логичное решение, но по
какой-то причине нашел его до ужаса омерзительным, словно это не пиджак, а его
самого собирались сунуть в пакет и оставить у портье.
– Или оставила бы его в шкафу и подождала бы, пока вы
позвоните и скажете, что с ним делать.
Митчел подавил идиотский порыв спросить ее, одинаковый ли
размер у них с адвокатом... потом посмотрел на телефон и представил, что
адвокат берет трубку и отвечает на его вопрос насчет пиджака или проверяет
автоответчик. И тут он сообразил, что на аппарате уже не мигает красный
индикатор. Это означало, что Кейт улучила минуту прочесть сообщение.
Он оглянулся, почти ожидая увидеть, что она тоже смотрит на
телефон. Но Кейт виновато уставилась на кровать. Куда девалась мягкая, манящая
улыбка, с которой она вошла в номер. И хотя адвоката здесь не было, он
неожиданно стал немалым препятствием к их безграничному наслаждению друг
другом. И Митчелу стало не по себе.
– Он действительно собирается прилететь завтра?
Кейт покачала головой.
– Послезавтра, – пробормотала она, но этот разговор так
выбил ее из колеи, что она не могла взглянуть на кровать, не чувствуя себя
грязной и продажной.
С точки зрения этики это не ее номер и не ее постель. За все
платит Эван.
«Решай сейчас, – требовал внутренний голос. – Решай. Решай».
Погруженная в борьбу с этическими принципами и логикой, Кейт
потрясенно обернулась, увидев, что Митчел натягивает пиджак.
– Уже уходите? – растерянно пробормотала она.
Он кивнул, но тут же частично рассеял страхи Кейт, прижав ее
к себе. Она заметила, что выглядит он веселым. Нераздраженным.
– Но почему?
– Видите ли, – сухо пояснил он, – что-то подсказывает мне,
что порядочные ирландские девушки из церковного хора считают неприличным спать
с мужчиной в номере другого мужчины.
Он попал в самую точку!
Кейт широко раскрыла глаза, потрясенная такой
проницательностью, но термин «девушка из церковного хора» казался настолько
неподходящим в таких обстоятельствах, что она не могла прятаться за его
фальшью:
– Вряд ли мое поведение пристало девушке из церковного хора.
– Но я верно угадал насчет номера? – парировал он с
понимающей улыбкой.
– Не совсем, но...
– И я также думаю, что если мы переспим после первого же
свидания, завтра один из нас решит, что наше сегодняшнее поведение отдает
грязным, неразборчивым сексом.
– Имеете в виду себя? – ошарашенно пробормотала Кейт, и он
коротко хохотнул:
– Не себя. Вас.
Немного подумав, Кейт смущенно кивнула.
– До сегодняшнего дня никогда не думала, что я такая ханжа!
В ответ он запустил пальцы в ее волосы и завладел губами в
требовательном поцелуе, закончившемся ворчливой командой:
– Постарайся исправиться до завтра.
Кейт попыталась отделаться остроумной репликой, но вместо
этого тихо пообещала:
– Обязательно.
Довольный, что уладил дело, он отпустил ее и повернулся к
дверям террасы, очевидно, намереваясь выйти этим путем.
