– У твоего отца были весьма свежие представления об истинных
леди, – сухо бросил Митчел, но Кейт упрямо повернулась и отошла к окну кассира.
Митчел с бессознательной улыбкой смотрел ей вслед,
восхищаясь природной грацией и легким колыханием рыжих волн, сменявшихся
крутыми завитками на концах.
– Belle femme
[4]
– Заметил мужчина справа от Митчела,
провожая глазами Кейт.
– Вы правы, – согласился Митчел и, сделав знак крупье,
заполнил обычную форму, чтобы снять деньги с кредитки. – Позаботьтесь, чтобы у
молодой леди не заканчивались фишки, на случай если она начнет проигрывать, –
велел он, когда крупье подвинул к нему стопку фишек.
– Разумеется, мистер Уайатт.
Уже через час Кейт выиграла две тысячи четыреста долларов, и
Митчел прекратил игру, чтобы наблюдать за ней. С самого начала стало очевидно,
что она точно знала, когда попросить еще карту, когда воздержаться и когда
удвоить ставку. При этом Кейт почти всегда выигрывала, но Митчела больше всего
завораживало то, что временами, словно повинуясь непонятному капризу, она
поступала против всякой логики и тем не менее тоже выигрывала. К сожалению, эти
интуитивные ходы мешали игрокам предвидеть ее действия, и результаты
оказывались для них губительными. Митчел как раз гадал, понимает ли она это,
когда Кейт подвинула фишки крупье и, попросив обналичить, оглядела остальных
игроков и вежливо сказала:
– Простите, что испортила вам игру. Мне очень сложно
игнорировать свои предчувствия.
Француз, сидевший рядом с Митчелом, широко улыбнулся, поднял
ее руку и с восторгом поцеловал.
– Elle est une tres belle femme
[5]
– шепнул он Митчелу.
Кейт, шокированная и одновременно довольная, собирала
выигрыш, пока мужчина оживленно болтал о чем-то с Митчелом на французском.
– О чем это он? – спросила Кейт, когда они отошли.
– Он заметил, что ты не только прекрасна, но и удачлива.
– Но он сказал не только это. О чем-то тебя спросил, потому
что ты покачал головой и ответил ему абсолютно ледяным голосом.
– А что, действительно ледяным? – хмыкнул Митчел.
– Так что он спросил? – настаивала Кейт.
– Хотел узнать, не позволю ли я тебе постоять у его стула,
чтобы твоя удача перешла на него, а он заодно подольше бы любовался тобой.
Кейт неделикатно фыркнула и покачала головой:
– Старый развратник! И все, что он сказал тебе, – чистое
вранье!
Плечи Митчела затряслись от смеха. Пришлось подавить
очередной ребяческий порыв – схватить ее в объятия и зацеловать до бесчувствия.
– И что ты ему ответил?
– Затрудняюсь точно перевести.
– А ты попробуй.
– Примерный смысл такой: я обозвал его старым развратником,
который к тому же врет не краснея.
Кейт засмеялась, но упорно требовала ответа. Митчел наклонил
голову и прошептал ей на ухо:
– Посоветовал иметь собственную девушку, потому что свою я с
ним делить не собираюсь.
С этими словами он выпрямился и пошел дальше. Словно вовсе и
не думал касаться губами ее щеки.
Сердце Кейт сделало сальто, когда Митчел назвал ее своей
девушкой, но кому, как не ей, знать, что это просто такое выражение и не стоит
придавать ему какое-то особое значение.
Она прекрасно провела остаток вечера, хотя потеряла половину
выигрыша.
Митчел играл с тем же небрежным умением, как делал все
остальное. Но Кейт больше всего завораживала его реакция на женщин, бросавших
на него откровенные взгляды, вернее, полное отсутствие реакции. Он просто вел
себя так, словно женщины были невидимками. Либо настолько привык к подобному,
либо не замечал, либо просто не терпел, когда на него взирали как на
восхитительно вкусное сексуальное блюдо. Кейт предпочла думать, что самым
верным было последнее.
Вскоре после полуночи, закончив играть, они зашли в уютный
маленький зал на первом этаже казино, где выступал певец под аккомпанемент
маленького оркестра. Они нашли свободный столик, и пока певец исполнял «Как
здорово ты выглядишь сегодня», Митчел уселся, расстегнул пиджак, откинулся на
спинку стула и небрежно вытянул длинные ноги. Его образ, образ спокойного
красивого мужчины, чувствовавшего себя абсолютно непринужденно в эксклюзивном
частном казино, запечатлелся в сердце Кейт, а слова песни переплетались
затейливым узором, обрамлявшим этот образ.
Стараясь скрыть восхищенную улыбку, она поставила локти на
стол, оперлась подбородком на сложенные руки и стала украдкой наблюдать за
Митчелом.
Минуту спустя, очевидно, посчитав, что официанту следовало
давно быть здесь, он чуть приподнял голову, едва заметно свел брови и посмотрел
направо. К столику немедленно поспешили два официанта, едва не столкнувшись в
попытке как можно скорее принять заказ, и Кейт сжала губы, чтобы скрыть смех. В
отцовском ресторане она наблюдала самые разные сигналы, от нерешительных до
откровенно грубых, и молча дала Митчелу высшее очко и за «стиль», и за
«эффективность стиля».
– Как насчет коньяка? – спросил Митчел, когда официант
остановился рядом.
– Спасибо, с удовольствием, – кивнула Кейт, зная, что только
пригубит напиток, и с улыбкой на губах снова стала слушать певца.
Митчел заказал коньяк, но, неверно поняв причины ее улыбки,
спросил:
– Очень нравится песня?
– Очень.
– Какая-то особая причина?
И поскольку она не могла объяснить возникшую только теперь
причину, то и привела другую, впрочем, тоже абсолютно правдивую:
– Когда мне было тринадцать, Майкл Бабл с дедом посетили
Чикаго и совершенно случайно зашли поужинать в наш ресторан. Дед Майкла очень
гордо объявил моему отцу, что внук собирается начать певческую карьеру в
Канаде, поэтому отец предложил Майклу «американский дебют» в нашем баре. В то
время Майклу было только шестнадцать, но он так изумительно пел, что отец
привел меня вниз послушать его.
– И? – не выдержал Митчел, когда она смущенно замялась.
– И Майкл спел именно эту песню. Собственно говоря, он
посвятил ее мне.
– Мне следует ревновать?
– Разумеется, – заверила Кейт с лукавой улыбкой. – Я безумно
влюбилась в него с первого взгляда. А в следующий раз услышала его только в
«Карнеги-холл».
