– Помилуйте, я ведь не дебютантка, – сардонически хмыкнул
он.
– Никто не примет вас за дебютантку, – сухо возразила
Кэролайн, – но многие женщины будут рассматривать вас как божественно темную и
соблазнительную конфетку.
Он шагнул к ней и попытался поднять на ноги.
– В другой раз.
Кэролайн только сильнее вжалась в кресло и отчаянно замотала
головой:
– Это самое подходящее время и самый лучший способ. Идите с
Оливией.
Но Митчел не трогался с места.
– Пожалуйста, сделайте это ради меня, – настаивала она. –
После сегодняшнего вечера Билли повсюду может появляться с вами, иначе люди
посчитают, что я уже успела заменить Уильяма новым бойфрендом.
– Пятнадцать минут, – нетерпеливо согласился Митчел, подавая
руку Оливии.
Та молча взяла ее.
Глава 3
На пороге гостиной Оливия помедлила, позволив Митчелу
хорошенько осмотреться. Пока он разглядывал блестящее общество, она наскоро
снабжала его сведениями о внушительных родословных и впечатляющих успехах собравшихся.
– Тот джентльмен, с которым только что говорил Сесил, – внук
основателя «Юниверсал раббер». Собирается баллотироваться в сенаторы, и все мы
уверены, что когда-нибудь он станет президентом. Хорошенькая брюнетка рядом с
ним, которая как раз смотрит в нашу сторону, – его жена.
Митчел позволил ей высказываться, хотя с первого взгляда
понял, кто эти люди и что собой представляют: самодовольные, напыщенные
мужчины, уверенные, что хорошее происхождение автоматически возносит их над
простыми смертными, и распущенные тщеславные женщины, скучающие от безделья,
недовольные своей жизнью и своими мужьями и развлекающиеся благотворительностью
и грязненькими романчиками. Эта сцена вовсе не была нова для Митчела, разве что
была лишена европейского лоска и разнообразия типов, к которому он привык.
Очередная, довольно провинциальная вечеринка, на каких он бывал не раз.
Привычное событие в его жизни.
– Джентльмен в темно-сером костюме и бордовом галстуке –
Грей Эллиот, – продолжала Оливия. – Грей происходит из хорошей старой чикагской
семьи и самый молодой из окружных прокуроров. Но он уже доказал, что способен
на многое, и приобрел большую известность. С ним рядом стоят Эван Бартлетт и
его отец Генри. Бартлетты были поверенными Уай-аттов, сколько я себя помню и
еще гораздо дольше: на протяжении многих поколений.
Митчел смотрел на старшего Бартлетта и представлял, как тот
улаживал скандальную историю, связанную с его появлением на свет: поддельное
свидетельство о рождении, условия развода, выплаты матери.
– ...молодой Эван – блестящий адвокат, – весело щебетала
Оливия, – который почти перехватил поводья у Генри...
«Молодой Эван, – мрачно думал Митчел, – завтра же просмотрит
все старые дела, когда отец расскажет ему все, что помнит о Митчеле Уайатте».
Оливия с тревогой вгляделась в лицо Митчела, ожидая его
реакции.
– Уже скучаешь? – сокрушенно пробормотала она.
Митчел не испытывал ничего, кроме брезгливости, но она так
явно хотела угодить ему и ввести в свой круг, что он невольно покачал головой:
– Вовсе нет.
– Собираешься скоро нас покинуть? – вздохнула Оливия.
– Да. Через две недели.
Она немедленно отвернула лицо, судорожно вцепившись в его
рукав и дрожа как в ознобе. Митчел поспешно обнял ее за талию и огляделся в
поисках ближайшего свободного стула.
– Вы больны... – начал он, но дрожь прошла также быстро, как
началась.
– Я редко болею, – сухо отозвалась она. – А если бы и
заболела, заверяю тебя, не стала бы делать этого в присутствии гостей!
И в доказательство она подняла голову и окинула его
вызывающе гордым взглядом, хотя выцветшие янтарные глаза подозрительно влажно
блестели.
При виде ее слез Митчел скрипнул зубами. Он отвергал ее
право расстраиваться из-за его отъезда. Еще в кабинете Сесила он понял, почему
она пыталась рассказывать ему о портретах родственников. Знал, почему ей так
чертовски не терпится повести его в гостиную и представить всем как своего
внучатого племянника. За последние тридцать четыре года Оливия даже не
попыталась послать ему хотя бы записку с объяснением, кто он и кем она ему
приходится. А вот теперь ей приспичило каяться. Воображает, что может все искупить
пустыми, никому не нужными поступками! Ее умоляющее лицо и цепкая рука вовсе не
кажутся ему признаками истинной симпатии к нему и скорее говорят о вине и
страхе.
Да, она всего лишь напуганная старуха с нечистой совестью,
стоящая на пороге смерти. Хитрая старуха, желающая побыстрее получить прощение.
Вероятно, поэтому и не хочет, чтобы он обманул ее ожидания, слишком поспешно
уехав из города. Недаром она подозрительно быстро оправилась от приступа
дурноты и сдержанно, почти безразлично поинтересовалась:
– Возвращаешься в Лондон или Париж?
– Нет! – отрезал Митчел, решив устроить ее в ближайшем
кресле и тут же ретироваться. Не собирается он представляться гостям, вот и вся
недолга! – Простите, уже поздно, а мне нужно отвезти Кэролайн домой.
– Собираешься когда-нибудь еще раз приехать в Чикаго?
– Через две недели после отъезда, – коротко ответил Митчел,
едва ли не насильно подводя ее к неудобному на вид антикварному стульчику,
прямо у входа в гостиную.
Но она остановила его, прислонив трость к его коленям:
– Так ты вернешься через несколько недель?
Митчел взглянул на просветлевшее лицо и засиявшие, полные
слез глаза, и крошечный камешек оторвался от стены безразличия, которую он
воздвиг и всю свою жизнь всячески оберегал от незнакомых ему членов семьи.
Оливия буквально лучилась радостью и сжимала его руку, словно не могла
заставить себя отпустить его.
Она напоминала ему хитрого паучка, не обращавшего внимания
на его куда большие размеры и готового храбро встретить опасность, поджидавшую
тех, у кого хватало ума бродить под обваливающимися стенами. Он мог одним
щелчком сбросить ее с рукава, но вместо этого услышал собственный голос:
– Я строю дом на Ангилье, и мне нужно провести там пару
недель, а после этого я вернусь.
– Я так рада! – воскликнула она и в доказательство порывисто
прижалась пергаментной щекой к его руке. – Я слышала, Ангилья – прекрасный
остров. Кстати, там есть отель, о котором все только и говорят. Генри Бартлетт
часто туда ездит, – добавила она, но тут же вспомнила о восхитительной задаче,
которую взяла на себя и еще не успела выполнить. – Это Мэтью Фаррел и его жена,
Мередит Бэнкрофт. Они только что вернулись из поездки в Китай. Ты, разумеется,
слышал о них?
