Машина Кейт с заснеженными стеклами стояла на подъездной
дорожке, а это означало одно: сама Кейт дома, хотя свет не горит, а она не
отвечает на звонки. Вчера, обнаружив, что беременна, она решила сразу же обо
всем рассказать Эвану, хотя Холли советовала сначала хорошенько все обдумать.
Правда, Кейт согласилась последовать совету подруги и отправиться в офис Эвана,
где он не сможет устроить сцену.
– Кейт! – повторила Холли.
– В гостиной! – откликнулась Кейт, поспешно включая лампу и
отбрасывая подушку, которую судорожно стискивала в руках все то время, пока
тупо смотрела в темноту.
– Я заснула, – солгала она. – Хочешь кофе?
– Еще бы! – обрадовалась Холли.
– Который час?
– Начало седьмого.
Кейт спустила ноги с дивана, встала и поплелась на кухню.
Холли, поняв, что случилось неладное, отправилась следом.
– Мне нужно переодеться и идти на работу. Еще два часа назад
мне следовало быть в ресторане.
Пока она насыпала кофе в кофеварку, Холли подошла к буфету и
вынула две кружки.
– Надеюсь, с Эваном все обошлось?
Вместо ответа Кейт протянула левую руку, на которой больше
не было обручального кольца.
– Собственно говоря, я и ожидала чего-то в этом роде, –
произнесла она ровным голосом, наполняя кофеварку водой. – Что ни говори, а я
собиралась признаться, что беременна от другого мужчины, которого Эван
презирает от всей души. Но...
– Но – что? – настаивала Холли.
Опершись ладонями о раковину, Кейт внимательно наблюдала,
как поднимается уровень воды в кофеварке.
– Но мне в голову не приходило, что все так ужасно кончится.
Услышав, в чем дело, он побледнел, но тут же пришел в себя и даже обнял меня и
сказал, что я не виновата и что Митчел сделал жертвами нас обоих, как, должно
быть, и задумал с самого начала. И добавил, что мы можем все исправить и
продолжать жить дальше, словно ничего не случилось.
– Но что же все-таки произошло?
– Я сказала, что вряд ли смогу вынести такое испытание как
аборт.
– И что было потом?
– Он как с цепи сорвался, – глухо пробормотала Кейт и,
заметив, что кофеварка переполнилась, поспешно завернула кран и включила свет.
– Ты когда-нибудь задавалась вопросом, каким образом спокойный, уравновешенный
человек вроде Эвана способен запугать противную сторону в суде?
– Я задавалась вопросом, почему все считают его таким
хорошим адвокатом. Повернись, чтобы я видела твое лицо, – попросила Холли,
кладя руки на плечи Кейт и вынуждая ее повернуться.
– Можешь больше не гадать, – посоветовала Кейт, громко
сглотнув. – Сегодня я получила некоторое представление о том, как он ведет
перекрестный допрос. Он начал с быстрых, глубоких надрезов скальпелем,
припомнив все те глупости, которые я успела наделать за все прошедшие годы и с
которыми он был принужден мириться. Ну а потом вооружился бензопилой и уже не
миндальничал. Осыпал меня всеми мыслимыми ругательствами и орал так громко,
что, должно быть, его крики разносились по всему этажу. Наконец, он велел мне
убираться и больше не показывать туда носа.
– Грязный лицемер! Только не воображай, что он был верен
тебе все эти четыре года! О нем ходило много слухов, и все на одну тему!
Кейт отвернулась и взяла сахарницу и две чайные ложки.
– Это всего лишь слухи. А на деле это я подлая и грязная, а
не он.
– Но ведь он был готов продолжать «мириться» с твоими
недостатками, согласись ты сделать аборт!
– Да. Определенно, – кивнула Кейт, пытаясь выглядеть
беспечной. Но вместо этого казалась бесконечно измученной. – Мне даже
показалось, что аборт в его представлении – это некий род мести: убийство
ребенка Митчела – плата за оскорбление Эвана и моей гордости.
– Плевать ему на твою гордость. Все дело в гордости
Бартлеттов. Бьюсь об заклад, он был бы куда меньше оскорблен, если бы тебя
обрюхатил кто-то, кого он считает своей ровней.
Кейт почти улыбнулась на это. Почти, но не совсем – Сколько
раз я тебе говорила, что Эван двуличный...
– Не надо – перебила Кейт, снова хватаясь за кофеварку. – Мне
мерзко вспоминать, как он обошелся со мной, и я не вернулась бы к нему, даже
если бы он на коленях молил меня об этом. Но он был совершенно раздавлен. Я
глубоко ранила его на Ангилье, когда обо всем рассказала, но сегодня он был
просто уничтожен.
Они молча уселись за кухонный стол, ожидая, пока будет готов
кофе. Кейт подвинула Холли кружку и сахарницу, после чего подхватила свою
кружку и устремилась в спальню.
– Ужасно не хочется оставлять тебя, но мне нужно одеться и
ехать на работу.
– Не нужно. С самого своего приезда ты каждый день работаешь
до полуночи.
– Но два дня назад мы смотрели кино, и я брала выходной.
– Ну да, в воскресенье, когда ресторан закрыт! Можно же
пропустить хоть один вечер!
Кейт повернулась, посмотрела на кружку в своей руке и
рассерженно пожаловалась:
– Я все время хочу спать, так что глаза сами собой
закрываются и ноги подкашиваются. И еще я беременна, потому что вообразила себя
влюбленной в мужчину, оказавшегося безжалостным, жестоким, развратным чудовищем.
Если на свете есть Бог, у меня будет выкидыш!
И тут словно прорвало плотину: Кейт прижалась к Холли и
громко зарыдала.
– Даже если бы я и хотела сейчас ребенка, все равно страшно
подумать, какие гены он унаследует от своего папаши. Он м-монстр!
– Знаю, – кивнула Холли, улыбаясь и гладя Кейт по спине. – А
теперь пойдем в гостиную. Позвонишь в ресторан, я выберу фильм, а потом
переночую у тебя.
Холли остановилась на «Красотке», потому что фильм был
легким и хорошо кончался.
– Не могу я родить этого ребенка, – прошептала Кейт с
дивана, и к тому времени как Холли вставила кассету и обернулась, она уже
спала.
– Пойдем, Макс, – позвала Холли. – Не знаю, как насчет тебя,
а мне требуется что-то покрепче кофе. Сделаем набег на винный погреб!
И с этими словами она вернулась на кухню, но не успела
добраться до полочки с напитками, как кто-то громко постучал в дверь. Холли от
неожиданности подскочила, но, надеясь, что это Эван, возможно, приползший сюда
на коленях, открыла дверь. И удивленно отступила. На пороге стоял мрачный
седовласый мужчина лет шестидесяти в облачении католического священника: черный
костюм и белый воротничок.
