Но теперь уже не важно, почему и с какой целью он ее ждал.
Важно, что Митчел был здесь. Холли, должно быть, права: осуществляя план мести,
он все-таки не остался равнодушен к Кейт... настолько, чтобы любоваться вместе
с ней восходом солнца. Правда, его поведение на благотворительном вечере
решительно опровергало последнюю мысль, так что Кейт решила никогда больше не
думать о той ужасной ночи.
Тоненький голосок в сердце умолял ее найти Митчела и
осмотреть, нельзя ли сделать так, чтобы чувства, которые он питал к ней, стали
глубже и сильнее. Но логика твердила, что это бесполезно. Она беременна его
ребенком, а Митчел не собирался стать отцом. Наверное, считал, что вид малыша
воскресит беспомощность и боль собственного детства. В эту минуту Кейт вполне
могла бы своими руками прикончить Генри и Эвана Бартлеттов, Сесила Уайатта и
всех, кто подверг красивого черноволосого синеглазого мальчишку бессмысленному
унижению и одиночеству с самых ранних лет.
Кейт взяла такси, скользнула на заднее сиденье и попросила
водителя отвезти ее в ресторан. Когда она попыталась назвать адрес, тот
отмахнулся и небрежно бросил:
– Все в Чикаго знают, где это.
Кейт посчитала это преувеличением, но спорить не стала.
Обхватив руками живот, словно защищая свое дитя, которое еще час назад не
хотела принимать, она прошептала:
– Дэниел Патрик Донован, нам пора ехать управлять
рестораном.
Такси остановилось перед «Донованом». Кейт вышла и
энергичным шагом направилась к дверям, но приостановилась и решила, что Дэниел
Митчел Донован – идеальное имя для ее будущего сына.
Глава 42
Кейт остановила машину на парковке ресторана за десять минут
до открытия, но ни одного из служащих не было на месте, хотя обычно им
полагалось стоять на парковке в одиннадцать двадцать.
Она оставила Дэнни и его няню у ресторана ровно в девять, а
сама поехала к зубному врачу. Теперь ей хотелось поцеловать сына, прежде чем
Молли поведет его в парк, что делала каждый День примерно в это время.
Дэнни в свои год и десять месяцев был совершенным непоседой,
озорником, обожавшим качели, санки и прыгунки. В прошлое воскресенье, чудесным
сентябрьским днем, Кейт повела его в тот парк, что у их дома, и сделала
несколько изумительных снимков, на которых сын пускал кораблик в большом
фонтане на фоне залитых солнцем деревьев.
В тот день люди то и дело останавливались, любуясь ребенком,
что, впрочем, было совершенно обычным явлением. Дэнни уродился копией отца: те
же густые темные волосы и кобальтовые глаза в обрамлении черных ресниц. Он даже
унаследовал его ленивую улыбку и бесконечное обаяние. И, как Митчел, магнитом
притягивал женщин, завоевывая их сердца всего одной победной усмешкой. И они –
от старушек и подростков до милой двухлетней малышки с юга по имени Капертон
Бейрн – безропотно падали к его ногам. От Кейт он взял только волнистые, хотя
не такие кудрявые, как у нее, волосы.
Для своего возраста он был на редкость высок, прекрасно
держался и рос так быстро, что Кейт иногда хотелось остановить время,
отсчитывавшее минуты и дни его детства. Кроме того, он был чрезвычайно
способным ребенком (что неудивительно) и без труда подхватывал и повторял слова
и фразы на разных языках, услышанные от служащих ресторана, принадлежавших к
разным культурам и национальностям. Недавно он умудрился подхватить красочное
польское ругательство, после чего Кейт решила, что ему лучше оставаться наверху
вместе с Молли в расширенной и отремонтированной квартире. Теперь она могла
несколько раз в день забегать к сыну во время работы.
Гадая, куда девались служащие парковки, Кейт подумала, что
лучше свернуть за угол и самой оставить машину на стоянке, но потом рискнула
остановить машину здесь, пока не найдет служащего, который ее припаркует. Она
уже почти подошла к двери, когда Хэнк, продавец углового газетного киоска, громко
крикнул:
– Поздравляю, мисс Донован!
Озадаченная Кейт помахала ему, но не замедлила шаг.
Открыв тяжелую входную дверь, она вошла и... и не увидела ни
единой души. Обеденные залы были накрыты к ленчу, все идеально, все в порядке,
если не считать того, что ни метрдотеля, ни официантов, ни рассыльных, ни
служащих парковки не было на месте.
Удивленная и сбитая с толку, Кейт направилась к кухне,
пролетела через раскачивающиеся двери, рядом с которыми повара обычно
развешивали листочки с наименованиями фирменных блюд дня, чтобы облегчить
работу официантов. Сегодня вместо списка блюд там красовалась одна строчка:
Кейт Донован – ресторатор года.
Кейт выхватила Дэнни из рук Молли и оглядела море
улыбающихся лиц:
– Что все это значит?
Фрэнк О'Халлоран широко улыбнулся Марджори, а потом и
остальным служащим.
– Она еще не видела, – пояснил он, и все разразились смехом.
– Чего не видела? – недоумевала Кейт.
Дру Гаретти, управляющий, два года назад сменивший Луиса
Келларда, протянул ей утренний выпуск «Чикаго трибюн». Статья занимала целую
страницу, а заголовок гласил:
КЕЙТ ДОНОВАН, ЧИКАГСКИЙ РЕСТОРАТОР ГОДА!
Согласно статье, Кейт была удостоена этого титула отчасти
благодаря прекрасной еде и безупречному обслуживанию в «Доноване», а отчасти
программе, по которой шеф-повар и его помощники четыре раза в год менялись
местами со своими коллегами из других столь же знаменитых ресторанов по всей
стране. Это давало посетителям возможность наслаждаться меню Других известных
заведений.
В газете было напечатано несколько снимков Кейт, в том числе
тот, где она стояла рядом с губернатором Иллинойса, и еще один, на кухне. Рядом
на высоком стульчике важно восседал Дэнни. Подпись под снимком гласила:
«Кейт Донован управляет рестораном, пока ее сын Дэниел
смотрит и учится с высоты своего положения».
Кейт пробежала глазами статью, оглядела свой штат и
высказала именно то, что сейчас было у нее на душе. Потому что награду
заслужила не она одна.
– Не знаю, как и благодарить вас за это! – просто
воскликнула она.
Дру посмотрел на часы.
– Через две минуты открываемся! – предупредил он и, проходя
мимо, потрепал Кейт по плечу: – Ты самая лучшая.
Кейт обняла сына:
– Слышишь, Дэнни? Мы с тобой лучшие.
Малыш запечатлел мокрый поцелуй на ее щеке и объявил:
– Мамочка, мы с Молли идем в парк.
Кейт опустила его на пол, и Дэнни сразу же ухватился за руку
Молли. Он обожал няню, которая появилась в их доме со дня его рождения. А
пожилая ирландка любила его, как собственного внука.
