– Не знаю, – выдавил, наконец, Митчел. – По-моему, Мэтт
Фаррел ничего не сказал.
– А его мать? Как ты ее встретил? – настаивал Калли. – Где
это было? Какая она?
– Мы едва друг друга знали, – процедил Митчел холодным,
резким тоном, предупредившим Калли, что эту тему лучше оставить в покое. –
Познакомились, когда я отдыхал на островах. День-другой провели вместе, но тут
обнаружили тело моего брата. Я вылетел в Чикаго и напрочь о ней забыл.
А вот это уже прямая ложь. Постыдная же правда заключалась в
том, что он безумно тосковал по ней с той минуты, когда она оставила его
стоящим на пристани Сен-Мартена, и до того Дня, когда он встретил ее на
благотворительном вечере и обнаружил, какая она на самом деле тщеславная,
мелкая дрянь! В коротком интервале между прощанием и новой встречей ему
довелось пережить все унизительные мысли и сожаления, болезненное желание и
недоумение человека, который потерял то, что так отчаянно жаждал и самоуверенно
считал своей собственностью.
Умом он понимал, что, предпочтя оставить Сен-Мартен вместе с
бойфрендом, вместо того чтобы встретиться с ним на пристани, Кейт верила, что
сделала правильный выбор. Понимал, и все же опьяненный мозг не мог осознать,
почему она не сообразила, что правильный выбор – это он, Митчел Уайатт.
Он знал, что единственный разумный способ справиться с
ситуацией – забыть обо всем и начать новую жизнь, а единственный способ забыть
обо всем и начать новую жизнь – выбросить из головы все мысли о Кейт. И все же
упорно подвергал себя сладостной пытке воспоминаний. Он, как никто, умевший
справляться с тревожащими эмоциями и душить по-настоящему болезненные, не
мог... нет, не хотел навсегда забыть о Кейт Донован и покончить с этим.
Кейт предпочла своего бойфренда. Ушла с другим, и рана до
сих пор была свежа.
Митчел не мог уснуть по ночам, пытаясь понять, почему
потерял ее, гадая, как можно было предотвратить беду. И так продолжалось, даже
когда он понял, что вел себя как отвергнутый любовник с разбитым сердцем:
клише, которое раньше, по его мнению, никоим образом не могло относиться к
нему.
И все мгновенно кончилось в ту ночь, когда он обнаружил, что
она – невеста Эвана Бартлетта, когда увидел, что она шествует к нему с
кокетливой улыбкой. Абсолютная фальшивка... а он влюбился в нее. На вилле в
Ангилье всего через три часа после встречи он так безумно хотел ее, что
позволил вытянуть из себя информацию об Уильяме, а потом галантно предложил
подождать до следующего дня, щадя чувствительность этой особы, отказавшейся
спать с ним в номере, снятом ее бойфрендом.
Но хуже, гораздо хуже был тот факт, что на следующий день в
отеле он позволил ей одурачить себя настолько, что признал, будто чувствует
некую «магию». И что всего омерзительнее, сам в это поверил.
Всего за два коротких дня Кейт Донован сумела обнаружить в
нем слабость, о существовании которой Митчел и не подозревал: наивную, глупую,
сентиментальную доверчивость, сама мысль о которой наполняла его отвращением к
себе. Стыд и это отвращение были единственными эмоциями, которые он теперь
испытывал при упоминании ее имени. Поняв, что она собой представляет на самом
деле, он легко забыл эту женщину. Но так и не сумел забыть, что был в ее руках
покорной марионеткой.
С той ночи прошло почти три года. Несколько раз он бывал в
Чикаго, но имя Кейт упоминалось лишь дважды. На следующий день после
благотворительного вечера Мэтт небрежно осведомился о причине стычки между Кейт
и Митчелом, и тот коротко ответил, что эта тема закрыта. Навсегда.
Через пару месяцев после этого разговора Митчел снова
прилетел в Чикаго повидать больного деда, и тетка Оливия настояла, чтобы он
сопровождал ее на ужин в загородный клуб «Гленмур», основателями и членами
которого были Уайатты, и где она могла править бал в столовой и одновременно
демонстрировать окружающим племянника. Как уже успел обнаружить Митчел, Оливия
Хиберт оказалась не только источником всех светских сплетен, но и повсюду
считалась непререкаемым авторитетом по всем темам, касавшимся предков, связей и
деятельности пяти поколений истинной чикагской аристократии. Она действительно
была истинной живой энциклопедией, содержавшей сведения о пяти поколениях
сливок чикагского общества, начиная от давно усопших предков и кончая нынешними
подростками. Бездетная вдова, не знавшая, чем заполнить жизнь и нагрузить
активный мозг, она посвятила себя судьбам окружающих и, к изумлению Митчела,
была крайне точна в своих описаниях. Как бы давно ни случилось то или иное
событие, она прекрасно помнила даты, людей, разговоры и еще многое другое,
причем настолько подробно, что Митчел не раз наблюдал, как знакомые частенько
останавливались рядом с ней и просили ответить на вопрос или подтвердить тот
или иной факт. Остальные жаждали услышать последнюю сплетню, и она была счастлива
угодить и тем и другим. Но горе тому, кто пытался уличить ее в неточности! В
высшем обществе Чикаго она считалась чем-то вроде Гедды Хоппер или Лиз Смит
[10]
с той разницей, что в отличие от них презирала недоказанные слухи или
преувеличения. Как ни любила она сплетни, все же превыше всего ценила
достоверность.
Очень часто она пыталась поделиться сведениями с Митчелом,
который неизменно скрывал скуку за вежливой улыбкой. Но когда во время ужина в
«Гленмуре» она попыталась вытянуть сведения о Кейт, реакция изумила самого
Митчела. Оливия затронула эту тему после ужина, доев крем-брюле, но при этом
приняла такой невинный вид, что Митчел сразу сообразил: тетка прекрасно поняла,
что ступает по тонкому льду. Опустив глаза, она потянулась за салфеткой, изящно
промокнула губы и с деланной небрежностью заметила:
– Когда ты в последний раз был здесь, я познакомила тебя с
Кейт Донован, невестой Эвана Бартлетта. Помнишь ее? Это было на
благотворительном вечере в пользу детской больницы.
Вместо того чтобы кивнуть, Митчел откинулся на спинку стула
и молча уставился на нее.
– Так вот, они больше не обручены, – продолжала она,
встречаясь с его напряженным взглядом и снова прижимая к губам салфетку. –
Через несколько недель помолвка была разорвана. Если верить слухам, Эван и
Генри решили, что она недостойна войти в семью Бартлеттов. Он встречается с
другими женщинами и распространяет крайне неджентльменские сплетни о Кейт. Я не
могла не заметить несколько напряженную атмосферу на благотворительном вечере,
особенно когда представила тебя Кейт... словно вы с ней уже были знакомы и
успели поссориться. Это правда?
Митчел, не отвечая, знаком велел официанту принести счет.
Оливия мгновенно помрачнела.
– А я надеялась выпить с тобой по бокальчику хереса, как
всегда, когда мы ужинаем вдвоем. Разве ужин закончен?
– Надеюсь, мы больше не затронем эту тему? – парировал
Митчел, просматривая счет.
