— По вашему «входному билету» вам полагается не более трех
минут моего времени, — предупредил он. — Разумеется, вы понимаете, что
нарушаете закон, пытаясь допрашивать меня без присутствия адвоката?
Но Маккорда больше интересовал диктофон, замеченный им на
столе Валенте.
— Я попрошу вас выключить эту штуку на несколько минут, —
спокойно предложил он. — Если после того, как я объясню кое-что, захотите
включить ее снова, пожалуйста, но тогда мы уйдем.
— Ради Бога, — пожал плечами Валенте. — Коль скоро говорить
собираетесь вы, вам и карты в руки.
Маккорд нажал кнопку «off»и отступил.
— Так вот, чтобы сразу расставить все точки над i, объясняю:
придя сюда, мы не преступаем закон, потому что я вычеркнул вас из списка
подозреваемых в убийстве Мэннинга. В настоящий момент, как вы уже знаете, за
вами ведется наблюдение, а телефонные разговоры прослушиваются, но я собираюсь
оставить все как есть…
— Еще бы, — презрительно рассмеялся Валенте. — Еще бы не
оставить, сукин вы сын!
— Знаете, — процедил Маккорд, — какой-то частью души мне
просто не терпится обойти вокруг стола и выбить из вас все дерьмо за то, что не
слушаете разумных доводов.
Валенте почему-то опустил глаза и ответил таким
мягко-зловещим тоном, что у Сэм мурашки пошли по коже:
— Кто же вам мешает?
Вызов прозвучал столь неприкрыто, что Сэм мгновенно
напряглась, но оказалось, что Маккорд, сделав предупредительный выстрел, не
собирается идти дальше. Вместо этого он спокойно повернулся, направился к окну
и, глядя в небо, бесстрастно произнес:
— Но другая часть моей души чувствует потребность ответить
за все содеянное. Представляю, что чувствовал бы я сам в вашем положении. Что
чувствовал бы, проведя четыре года в тюрьме за преступление, которого, как сами
копы знали, я не совершал, и все потому, что полное имя обколотого до ушей,
замороченного наркотиками панка, убитого мной случайно и в порядке самообороны,
притом его же оружием, было, как выяснилось Уильям Труманти Холмс. — Маккорд
сунул руки в карманы и, изучая отражение Валенте в стекле, продолжал:
— Что бы я испытывал, если бы после выхода из тюрьмы мне,
занятому созданием собственного и притом честного бизнеса, вместо того чтобы
жить спокойно, пришлось раз за разом отбиваться от шавок Труманти, ложно
обвинявших меня в попытках подкупа…
Сэм краем глаза заметила, как Валенте оперся бедром о стойку
за письменным столом и сложил руки на груди. Выражение лица уже не было
злобным. Скорее, холодно-задумчивым.
— Но дела о так называемых попытках подкупа были только
началом, — продолжал Маккорд уже от своего имени. — Шли годы, и чем выше вы
поднимались, тем яростнее преследовал вас Труманти. Теперь в ход шли орудия
тяжелого калибра. Сначала во всей этой истории участвовала полиция города.
Потом — штата. И наконец, на вас обратило внимание ФБР. Постепенно вы
становитесь мишенью любого правоохранительного ведомства в государства, хотя,
насколько я знаю, не нарушили ни единого чертова закона. — Он мрачно засмеялся
и добавил:
— Однако мучеником вас не назовешь. Те обвинители, что
польстились на легкую славу, обычно ложились окровавленными трупами на поле
битвы и навсегда лишались и репутации, и возможности сделать карьеру.
Разумеется, адвокатские гонорары стоили вам кучу денег, кроме того, ничем не
купишь украденное звание порядочного человека. — Он медленно повернулся и,
по-прежнему не вынимая рук из карманов, спокойно взглянул на Валенте:
— Я все правильно изложил?
— Сейчас я расплачусь, — издевательски бросил Валенте.
Маккорд не ответил. Сэм зачарованно наблюдала сцену
конфронтации. Эти двое по-прежнему оставались охотником и хищником. Где-то
глубоко в них заложена инстинктивная вражда. Старые противники — хитрые,
настороженные, агрессивные, но пока еще сохраняющие намеренно небрежный, отнюдь
не воинственный вид. Разделенные по взаимному молчаливому согласию некоей
нейтральной зоной около восьми футов.
Валенте больше не грубил, но и идти на уступки явно не
собирался. Маккорд пытался найти способ вовлечь его в беседу, но атаковать и не
думал. Поэтому, приняв бесцеремонный, почти дружеский тон, громко объявил:
— Я сумел создать абсолютно ясную картину того, что
происходило во всех прежних случаях, но когда речь идет о деле Мэннинга… том,
которое мне поручили вести, многое остается непонятным. Вот каким образом, по
моему мнению, вы оказались в нем замешанным. Если я скажу что-то не так, прошу
без стеснения меня поправить.
Валенте уклонился от ответа. Но по крайней мере не стал
возражать, и три минуты, которые он им дал, давно прошли.
— Думаю, все началось двадцать восьмого ноября, когда вы
посетили вечеринку в доме женщины, с которой когда-то были знакомы. В то время
она была обыкновенной студенткой колледжа, а вы обросли бородой, не имели цента
в кармане, работали в бакалейном магазине тетки и ходили в школу. Но к двадцать
восьмому ноября прошлого года многое успело измениться для вас обоих. Она стала
бродвейской звездой, а вы — очень богатым человеком. Магнатом и миллиардером,
правда, с очень грязной репутацией. Я также считаю — но это лишь мои догадки, —
что когда-то вы питали к ней настоящее чувство. Я прав?
Сэм затаила дыхание, ожидая ответа Валенте — согласия
участвовать в беседе.
— Даже слишком, — подтвердил Валенте. Сэм мысленно завопила
от радости.
— Так вот, на вечеринке она вас не узнала. И отнеслась так
же, как большинство присутствующих: пресловутый мафиози, с дурной славой,
имевший наглость явиться к ней в дом. Поэтому особого дружелюбия она не
проявила, но вам все равно ужасно хотелось провести с ней немного времени. К
сожалению, подобные вещи в ее намерения не входили. Пока вы обдумывали, стоит
ли напоминать ей о прошлом, она сплавила вас подруге, астрологу, так что шанс
возобновить знакомство был упущен. Но самое забавное заключалось в том, что
стоило вам увидеть ее и все началось снова. Вы опять в нее втрескались.
Сэм заметила легкую улыбку Валенте и предположила, что тот
посчитал утверждение Маккорда по меньшей мере смехотворным… Но он медленно
кивнул, и Сэм пришла к единственному возможному в такой ситуации заключению:
Валенте невольно поражен тем, что столь крутой полицейский, как Маккорд, смог
проникнуться мыслями другого человека, да еще с такой репутацией, как у него.
— Дня два спустя вы узнали, что она едва не погибла в
автомобильной аварии и лежит в больнице. Помня, что миссис Мэннинг любит груши,
вы посылаете ей целую корзину с запиской на вашем личном бланке и подписываете
ее теми именами, под которыми она знала вас. Но она не получила записку,
которая оказалась у нас. Несколько дней спустя, когда она выписалась, вы едете
к ней домой узнать, как она себя чувствует. — Тут Маккорд остановился и задал
следующий вопрос:
