— Ты прав, но, ради Бога, не щади моего самолюбия. Не стоит
смягчать выражения, даже если рядом стоит женщина.
Шредер был мужчиной, а следовательно, слово «прав»
одновременно казалось и комплиментом — что значительно улучшило его настроение,
— и очень высокой оценкой.
— Тебе следовало обсудить свою теорию со мной, вместо того
чтобы обрушивать ее на миссис Мэннинг, — проворчал он, заметно смягчившись.
— Мне она в голову не приходила, пока мы не оказались в
палате, — призналась Сэм как раз в тот момент, когда лифт остановился на первом
этаже. — Именно груши натолкнули меня на эту мысль. Они явно предполагали, что
пославший их знает о привычках миссис Мэннинг, а карточки в корзине не
оказалось. Потом, когда я увидела, как сильно реагирует на них миссис Мэннинг…
— Она уже сказала, почему так отреагировала.
Они были уже на полпути к выходу, когда Сэм решила
задержаться.
— Подожди меня у машины, — попросила она.
— Неприятности с простатой? — пошутил Шредер, ошибочно
предположивший, что Сэм понадобилось в дамскую комнату. — Ты уже бегала туда по
пути наверх.
Сэм подошла к стойке справочной службы, где уже стояло
несколько новых букетов, ожидавших отправки в палаты, и показала жетон
престарелой даме с голубоватыми волосами и бейджем, на котором значилось имя
«миссис Новотны».
— Скажите, ту большую корзину с грушами принесли сегодня
утром?
— О да, — кивнула дама, — мы все поражались размерам этих
чудесных груш.
— Вы, случайно, не заметили машину или грузовик, который их
привез.
— Представляете, заметила! Черный автомобиль… вроде тех, в
котором ездят звезды. Я это знаю, потому что два подростка, сидевших вон там,
стали громко им восхищаться. Один сказал, что он стоит не меньше трехсот тысяч
долларов!
— А про марку они ничего не сказали?
— Сказали. Как же это…
Дама довольно долго думала, прежде чем просиять.
— Они сказали, что это «бентли»! — торжествующе вскричала
она. — Я могу и водителя описать. Черный костюм и черная шляпа с защитным
козырьком. Он внес корзину и поставил на мою стойку. Предупредил, что они для
миссис Мэннинг, и попросил позаботиться о том, чтобы она их получила как можно
скорее. Я пообещала.
Сэм почувствовала себя полной идиоткой. Значит, Шредер прав,
и она гоняется за какими-то призраками, когда речь идет всего-навсего о
невинной корзине дорогих фруктов, доставленной водителем на «бентли».
— Большое спасибо, миссис Новотны, вы мне очень помогли, —
пробормотала она механически, поскольку считала, что следует давать понять
каждому свидетелю, насколько ценны его показания. Вроде как способ сказать
«спасибо за то, что мы вас впутали в это дело».
Миссис Новотны была так польщена, что не знала, чем еще
услужить.
— Если хотите узнать о человеке, сидевшем за рулем машины,
вам следует спросить того, кто послал груши.
— Мы не знаем, кто их послал, — бросила Сэм не оборачиваясь.
— В корзине не было карточки.
— Конверт выпал.
Что-то в ее голосе заставило Сэм остановиться и оглянуться.
Миссис Новотны держала в руке квадратный конверт.
— Я хотела отправить это наверх, миссис Мэннинг, с
кем-нибудь из добровольных помощников, но они все утро заняты. В больнице из-за
этой бури почти не осталось свободных мест. Многие скользили и падали, а уж
аварий на дорогах не счесть, не говоря уже о тех, кто получил инфаркт, убирая
снег вручную.
Сэм снова пространно поблагодарила ее, взяла конверт и пошла
к выходу. И все же распечатала послание, не потому, что ожидала найти там
что-то важное, просто уже оконфузилась перед Шредером и расстроила миссис
Мэннинг из-за корзины с грушами. Внутри оказался небольшой, сложенный вдвое
листок с монограммой, на котором было начертано несколько строк. Прочитав
записку, Сэм замерла на полушаге. Потом моргнула и перечитала. Раз. Другой…
Шредер уже успел вывести машину со стоянки и ждал на
обочине, как раз у главного входа. Из выхлопной трубы валили клубы дыма; на
ветровом стекле уже успела образоваться тонкая твердая корочка льда, которую
Шредер соскребал кредитной карточкой: весьма увлекательное занятие, когда
«дворники» трудятся с полной скоростью, а пальцы у тебя голые. Сэм залезла в
машину и подождала, пока он не сядет и не примется дуть на замерзшие руки.
Только когда он закончил их растирать, она протянула ему записку.
— Что там? — выговорил он, зябко поводя плечами.
— Послание, которое прилагалось к грушам миссис Мэннинг.
— А почему ты даешь его мне?
— Потому что ты замерз и я думала… что это тебя подогреет.
Шредер явно считал это маловероятным и продемонстрировал это
мнение, проигнорировав записку и снова начиная растирать руки. Немного придя в
себя, он включил зажигание, взглянул в зеркальце заднего обзора и отъехал. И
только потом потянулся за запиской, небрежно поддел листок большим пальцем, а
когда они приближались к пешеходному перекрестку, где чернел знак «стоп»,
сбросил скорость и нехотя опустил глаза.
— Твою мать! — взревел он, так сильно ударив по тормозам,
что ремень безопасности Сэм перекрутился, а багажник машины занесло.
Шредер еще раз прочитал записку, медленно поднял большую
темноволосую голову и уставился на Сэм. Карие глаза блестели изумлением и
восторгом гончего пса, взявшего след, или безмерно счастливого ротвейлера при
виде сочной говядины. Шредер тряхнул головой, словно пытаясь ее прояснить.
— Нужно срочно позвонить капитану Холланду, — решил он,
снова подкатывая к обочине и вытаскивая сотовый. — Какая удача, Литлтон! —
восклицал он, нажимая кнопки. — Если Мэннинг не объявится в ближайшие часы
живым и здоровым, ты только что поднесла нью-йоркскому департаменту полиции,
причем буквально на блюдечке, расследование, которое сделает тебя героиней, а
Холланда — следующим комиссаром полиции. И тогда комиссар Труманти сможет
умереть счастливым. Это Шредер! — рявкнул он в телефон. — Мне нужно поговорить
с капитаном. — И, немного послушав, уже спокойнее сказал:
— Передайте, дело срочное. Я подожду. — Он перевел телефон в
режим «mute»
[8]
и объявил:
— Не будь ты уже златовласым ангелом Холланда, наверняка
стала бы им сейчас.
Сэм подавила возопившую в душе сирену тревоги.
