Они нашли автостоянку почти рядом с домом Соломона, и
Маккорд, выбросив из головы все смущавшие его мысли, сосредоточился на парковке
машины. Сэм, заметившая, что он не закончил фразу, учтиво повторила ее,
заставив его ощутить себя столетним, беспамятным стариком.
— У вас такое чувство, словно я… что именно? Маккорд
взглянул в ее обрамленные темными густыми ресницами глаза и впервые заметил в
них золотистые искорки.
— У меня такое чувство, словно вы злитесь на меня за что-то!
— вырвалось у него. Он тут же прикусил язык, не веря собственным ушам. Неужели
он все-таки проболтался?!
Полный отвращения к себе, Маккорд ждал, когда она начнет
отнекиваться.
— Верно, — тихо ответила она.
— Неужели?
Он был так потрясен спокойной откровенностью девушки, что
мог только молча таращиться на нее.
Сэм слегка улыбнулась и пришла ему на помощь:
— Не хотите узнать почему?
Уголки рта Митчелла дрогнули в усмешке.
— Давайте послушаем.
— Я прекрасно сознаю, что совсем еще неопытна и что мне
крупно повезло работать вместе с вами в этом деле. Знаете, я даже не ожидала,
что вы произведете на меня такое впечатление в первый же день. Кроме
невероятной организованности, вы еще и обладаете качествами настоящего лидера,
который вполне заслуживает беспрекословного подчинения людей. Но я искренне
надеялась, что вы окажетесь одним из тех редких лидеров, которые умеют работать
в команде.
Маккорд был бы безмерно польщен ее словами, если бы не
понял, что она намеренно льстит его эго и подливает масла в пламя гордости,
желая на самом деле, чтобы он как можно больнее шлепнулся о землю, когда она
нанесет удар. «Ничего не скажешь, она успела постичь искусство игры», —
сардонически подумал он.
— А теперь по какой-то причине вы осознали, что я полное
ничтожество?
— Вовсе нет, — возразила она все с тем же прямым,
чистосердечным взглядом. — Но вы мужчина, играющий в мужские игры, и наравне с
другими пытаетесь меня обыграть. А я всего лишь женщина, неизвестно почему
считающая вас выше и умнее подобных вещей.
— Но что я такого сделал, черт возьми, дабы упасть так низко
в ваших глазах?
— Вы знали, что Валенте был у Ли Мэннинг в ту ночь, когда мы
сказали ей о смерти мужа, но промолчали, не поделившись со мной. А ведь это
важная информация, которую вы утаили и позволили мне на следующий день
наткнуться на нее по чистой случайности.
— Я хотел, чтобы вы сами докопались.
— Но зачем? Чтобы доказать свою правоту и мою наивность и
неопытность? Чтобы я продолжала заблуждаться насчет Ли Мэннинг лишних двадцать
четыре часа?
— Чтобы вы сами убедились в своей наивности и неопытности.
— В самом деле? — резко бросила она. — И вы считаете это
эффективными методами работы с подчиненными во время ведения дела об убийстве?
Привилегией старшего? Интересно, проделали бы вы нечто подобное со Шредером?
— Нет.
— А с Уомэком?
Митчелл молча покачал головой.
— В таком случае могу предположить, что ко мне вы отнеслись
так, потому что я девушка и, следовательно, нуждаюсь в «хорошем уроке», чтобы
«знала свое место».
Маккорд смотрел на нее так долго, что Сэм уже отчаялась
дождаться ответа. Но когда все же дождалась, в свою очередь, лишилась дара
речи.
— Я сделал это потому, что до этой минуты еще не встречал
более многообещающего детектива, чем вы. У вас больше таланта, врожденной
интуиции и… — он поколебался в поисках нужного слова и выбрал то, что казалось
совершенно неуместным в данной обстановке, — и больше сердца, чем у всех тех, с
кем мне приходилось работать. Да, я стремился, чтобы вы получили суровый, но
безболезненный урок, запрещающий какие-либо эмоциональные сопереживания с
объектами расследования. — Он немного помедлил, прежде чем добавить:
— Тем не менее это не изменяет того обстоятельства, что я не
прав, по крайней мере в выборе средств, а правы вы. И я действительно не
поступил бы так с мужчиной-детективом. Немедленно по выходе из здания объяснил
бы, что он только сейчас наблюдал весьма убедительный спектакль, разыгранный
женщиной, любовник которой прятался в соседней комнате.
Она уставилась на него с восторженным восхищением, словно
признав свою не правоту, он автоматически возвысился до ранга героя, и Маккорд,
к своему неудовольствию, обнаружил, что просто тает под этим взглядом.
— Извините, — буркнул он. — Этого больше не повторится.
— Спасибо, — просто ответила она, когда Маккорд потянулся к
ручке дверцы. — Честно говоря, я отреагировала чересчур болезненно. Не ожидала,
что вы окажетесь таким справедливым и уравновешенным.
Маккорд рассмеялся и открыл дверцу.
— Принимайте мои извинения, Сэм, и стойте на своем. Вы
победили честно и всухую.
Они вышли из машины. Маккорд был так доволен исходом
разговора, что не сразу осознал свой очередной промах. И сообразил, что назвал
ее «Сэм», только когда они уже шли по тротуару. Однако продолжал твердить себе,
что это ничего не значит. Все прекрасно. Все осталось точно так же, как и было.
За эти несколько минут откровенной беседы ничего не изменилось. Они напарники.
Члены одной команды. Только и всего.
Когда они добрались до дома Соломона, Маккорд вежливо открыл
перед Сэм тяжелую дверь и отступил.
Глава 38
Джейсон Соломон вышел встречать детективов в полотенце,
наброшенном на плечи, и с клочьями мыльной пены на щеках и шее.
— Заходите-заходите, — пригласил он, вытирая лицо. — Дайте
мне две минуты одеться, и мы поговорим.
Переступив порог, Сэм с интересом оглядела впечатляющую
квартиру в мансарде, столь же оригинальную и яркую, как ее хозяин. Полы из
желтоватого дуба, устланные толстыми, песочного цвета, коврами. Современная
изящная мебель с желтовато-коричневой обивкой. Слева — винтовая лестница с
начищенными стальными перилами, ведущая на второй этаж. Огромный камин из
сверкающего белого кварца, поднимавшийся до самой крыши. Но все это: полы,
стены и мебель в нейтральных монохромных тонах — было всего лишь обрамлением
для одной из самых потрясающих коллекций абстрактного искусства, когда-либо
виденных Сэм.
На одной стене висели поразительные работы Пауля Клее,
Джексона Поллока и Василия Кандинского, на другой — четыре больших портрета
Джейсона Соломона, напоминающие манерой работы Энди Уорхола. Сэм подошла
поближе и отыскала подпись художника. Фамилия показалась знакомой, но не
настолько, чтобы ассоциировать ее с другими известными ей произведениями
современного искусства. Психоделическая картина маслом на камине тоже
принадлежала кисти Ингрэма, но была совершенно оригинальной и тоже изображала
Соломона, на этот раз с горящими угольями в глазницах и вырывающимся из черепа
пламенем.
