— Джейн Себринг — дублерша Ли — призналась нам сегодня
утром, — пояснил Маккорд.
— Она знала, что Мэннинг перепихнулся с секретаршей?
— О чем вы?!
Уомэк ткнул пальцем в дверь:
— Мэннинг оприходовал секретаршу. Ее зовут Эрин Гилрой. Пять
минут назад она разразилась слезами и во всем призналась. О ком вы говорили?
— О Джейн Себринг.
Уомэк вытаращил глаза, готовый разразиться смехом:
— Мэннинг и ее трахнул? Черт, будь у меня шанс затащить в
постель Себринг, я не задумался бы. У этой бабы…
Он выразительным жестом растопырил руки, очертив женские
груди размером с добрые арбузы, но тут же опомнился и виновато глянул на Сэм.
— Литлтон, почему бы тебе не поговорить с секретаршей,
может, вытянешь из нее что-то, кроме слез и соплей? Только не дави на нее, она
тут же трескается, как сырое яйцо. Я всего лишь успел спросить, давно она
работает на Мэннинга и знакома ли с его привычками. На первом же вопросе она
захлюпала носом и призналась, не дожидаясь, пока я задам второй.
— Я хотел бы потолковать с Соколофф, — объявил Маккорд,
вставая, но Уомэк обратился к нему с каким-то предложением.
Не слишком торопясь увидеться со всхлипывающей секретаршей,
Сэм медленно шла мимо кабинетов и остановилась перед открытой дверью большого
конференц-зала. В центре на столе стоял макет чудесной площади в форме
полумесяца с двумя вздымающимися круглыми башнями, украшенными деталями в стиле
ар деко. Макет был выполнен в мельчайших подробностях, включая миниатюрные
фонтаны, затейливые уличные фонари, тротуары и ландшафт.
Перед ним стоял похожий на ученого мужчина лет сорока с
сутулыми плечами и заложенными за спину руками.
— Это макет «Кресент плаза»? — спросила Сэм, входя в зал.
Мужчина повернулся и насадил очки на нос.
— Совершенно верно.
— Я детектив Литлтон из нью-йоркского департамента полиции,
— пояснила она.
— Джордж Соколофф.
Внимание Сэм было приковано к макету.
— Поразительно! — выдохнула она. — Башни немного напоминают
мне верхушку здания компании «Крайслер». Мистер Мэннинг, наверное, был
невероятно талантлив и очень гордился проектом.
Соколофф открыл было рот, но тут же закрыл снова.
— Я ошибаюсь?
— Отчасти, — пробормотал он и, расправив плечи, почти горько
добавил:
— Логан действительно очень им гордился, но теперь, когда он
мертв, не вижу смысла притворяться, будто мы были соавторами. И замысел, и
проект принадлежат мне. Раньше я соглашался, чтобы вся честь доставалась не
мне, а фирме. Но на этот раз Логан пообещал сделать меня ведущим архитектором и
упомянуть меня как единоличного автора проекта.
Сзади раздался голос Маккорда, и Сэм обернулась.
— А что вы испытывали, когда позволяли Мэннингу приписывать
себе авторство? Или такие вещи в архитектурных фирмах — дело обычное?
Сэм пыталась не думать о том, как здорово видеть Митчелла
Маккорда входящим в зал. Его спортивные пиджаки уже не висели на нем как на
вешалке: он позаботился об этом через пару дней после того, как они начали
работать вместе. Теперь они сидели на нем идеально, но ей он больше нравился в
теннисках с распахнутым воротом и потрепанной кожаной куртке «пилот», которую
носил иногда. Сэм попятилась к двери, оставив Маккорда наедине с архитектором.
Кабинет Логана Мэннинга был в том конце коридора, который
начинался у стены с декоративными панелями позади стойки секретаря в приемной.
Эрин Гилрой с опущенной головой стояла у письменного стола
Логана, комкая бумажные салфетки, и, заслышав шаги, вскинулась.
— Мисс Гилрой, я детектив Литлтон.
— Привет, — ответила девушка хрипло, но спокойно.
— Не хотите сесть?
— Не особенно. Похоже, я чувствую себя не такой уязвимой
дурой, когда стою.
Сэм присела на угол стола и вынула из сумки блокнот и ручку.
— Детектив Уомэк считает, что вам будет проще говорить с
женщиной.
— Неужели? Мне он почему-то показался не слишком участливым.
В полном противоречии с описанием, данным Уомэком, Эрин
Гилрой вовсе не показалась Сэм слабой или застенчивой.
— Сколько вы здесь проработали?
— Два года.
Сэм сделала вид, что старательно записывает, размышляя, как
лучше подойти к интересующей ее теме, но Эрин сама пришла ей на помощь:
— Мои отношения с Логаном Мэннингом начались и закончились
шесть месяцев назад.
Сэм молча изучала ее, гадая, почему девушка с такой
готовностью признается в своих похождениях двум совершенно незнакомым людям.
— Кто еще об этом знал? Эрин стиснула кулаки.
— Никто! Единственная, кому я сказала, — это Дебора, моя
соседка по квартире. Но прошлой ночью ей позвонил репортер и сказал, что знает
о моей связи с Логаном Мэннингом.
И моя соседка, подруга, — свирепо подчеркнула она, —
посчитала, что будет нечестным солгать, и поэтому выболтала все. Не объясните,
как может особа, читающая Библию и постоянно ее цитирующая, предать подругу и
без малейших угрызений совести нарушить обещание, и все во имя справедливости?!
А ведь ей всего лишь нужно было бросить трубку или включить автоответчик.
Она смотрела на Сэм, ожидая ответа, нет, настаивая на
ответе, и та сказала единственное, что пришло в голову:
— Некоторые из самых недобрых, лицемерных, обожающих судить
ближнего своего людей, с которыми я знакома, посещают церковь каждое
воскресенье и читают Библию. Не знаю, как некоторые особы способны отделять
присущие им жестокость и недостатки от собственных религиозных обязательств и
убеждений, но это так и есть.
— Дебора — одна из них.
— Как, по-вашему, репортер обо всем узнал?
— Ничего он не знал, просто блефовал наугад. Репортеры
звонили всем женщинам, которых знал мистер Мэннинг, и говорили одно и то же.
Один из них вчера вечером добрался до Жаклин Пробст и сказал ей то же самое. Но
она ответила, что если ее имя будет упомянуто, она подаст в суд на газету, а
потом повесила трубку.
— Кто такая Жаклин Пробст? — спросил Сэм.
— Одна из архитекторов. Детективы уже потолковали с ней.
Жаклин шестьдесят четыре года. С некоторой натяжкой можно сказать, что она
годится Логану в бабушки.
