Он замолчал, и Ли зачарованно подалась вперед:
— А дальше?
— Съешь еще креветку.
Она автоматически повиновалась, и Майкл едва сдержал улыбку.
В этот момент у нее был вид ребенка, которому не терпится дослушать сказку.
— Когда мне было лет шестнадцать, мы посягнули на территорию
другой, более многочисленной, банды, и в свалке меня довольно сильно порезали.
Анджело оттащил от меня двух парней и едва не умер от полученных ран. К тому
времени, когда явились копы, все, кроме нас, успели разбежаться. Естественно,
нас загребли.
— Это был твой первый арест?
— Нет. Но в тот раз меня едва не прикончили. Такое случилось
впервые, и мне это не понравилось. Моей обязанностью было планировать операции.
Иначе говоря, мне отводилась роль мозгового центра, и с этим я справлялся. А
вот боец из меня был никудышный, — признался Майкл.
— Почему?
— Потому что от вида крови, особенно собственной, меня
тошнило, и я не видел смысла зря ее проливать.
Ли невольно хихикнула и, глотнув шампанского, съела
очередную креветку.
— К тому времени ты жил с теткой и дядей. Они знали, какую
вы жизнь ведете и чем это грозит тебе и Анджело?
— Мой дядя умер от инфаркта через год после того, как убили
моих родителей. А тетка не могла справиться ни со мной, ни с Анджело. Она даже
не верила, что мы способны на то, в чем нас обвиняют. Считала, что копы нас
преследуют, потому что мы итальянцы, а в их представлении все итальянцы —
мафия.
— А как насчет родителей Билла? Что сделали они, когда вас
сунули за решетку?
— Позвонили дяде Билла, который тогда был лейтенантом в
нью-йоркском департаменте полиции. Он вытащил Билла и позаботился о том, чтобы
протокол не составляли. Благодаря дядюшке Билл оказался единственным, кто не
стоял на учете в полиции. Смешнее всего, что именно он был настоящим
головорезом, самым злобным и жестоким во всей округе, но при этом таким
маленьким, тощим и жалким, что ни родители, ни любящий дядюшка и подумать не
могли, что он хуже нас всех, вместе взятых.
Время шло, и Анджело все больше бесило, что у всех нас,
кроме Билла, есть приводы, поэтому он больше не брал Билла на дело, мало того,
распустил слух, что тот — стукач.
— А что ты об этом думал?
— Ну… я не питал к Биллу особо враждебных чувств.
— Потому что был… как это… более рассудительным?
— Нет. Потому что дядя Билла прежде несколько раз спасал и
мою задницу. Видишь ли, до гибели моих родителей наши семьи дружили. Дядя Билла
все еще сохранил сентиментальные воспоминания о том, как мы с Биллом играли в
одном манеже, пока родные обедали.
Ли поджала руками подбородок и неуклюже постаралась
оправдать его поведение:
— Но ведь были достаточно веские причины того, кем ты стал и
как себя вел.
— Неужели? — удивился он. — Какие же именно?
— Ну… ты потерял родителей в раннем детстве, и квартал у вас
был неблагополучный: бедность, плохие школы, дурные товарищи; тебя лишили
гражданских прав…
— Ли, — перебил он. — Что?
— Я был бандитом. Я был бандитом, потому что сам выбрал
такую судьбу.
— Да, но вопрос в том, что заставило тебя выбрать такую
судьбу?
— Я выбрал ее, потому что многого хотел, только хотел всего
добиться сам, а не идти по пути, указанному системой.
— И что было потом?
— После моей почти фатальной встречи со смертью я решил
ограничить свои вылазки с бандой Анджело единичными походами, притом только
такими, которые не грозили мне гибелью или арестом. Кроме того, я кое-что
разузнал и обнаружил, что те кретины, которые считались у нас учителями,
говорили правду: без образования у меня не было никаких шансов наложить лапу на
большие баксы.
— Да, но почему ты снова связался с Анджело и его шайкой?
Почему бы просто не бросить все это и… — Она замялась, пытаясь подобрать нужное
слово.
— И стать честным и примерным юношей? — докончил он.
— Совершенно верно.
— Но мне нужно было поддерживать репутацию! — с деланным
ужасом возразил он. — Так или иначе, все кончилось в одну июньскую ночь, когда
мне было семнадцать.
— Но как?
Майкл потянулся к бутылке с шотландским виски, плеснул себе
в стакан и одним глотком выпил, словно стараясь смыть вкус того, что собирался
сказать.
— К тому времени Билл толкал наркотики и сам сидел на игле,
да и мой кузен Анджело тоже успел в ту ночь словить кайф. Они подрались, и Билл
пришил его.
— Господи!
— Копы пришли к тетке и все рассказали. Она обезумела от
горя.
— А что сделал ты?
— Пошел искать Билла. И нашел через час, все еще под балдой.
Он даже рук не вымыл. Поднял и показал мне. Они были покрыты кровью Анджело.
— И? — прошептала она.
Майкл пожал плечами и снова налил себе виски.
— И я его убил.
Ли в потрясенном молчании уставилась на него, не в силах
осознать, что он способен на такое. Что мог сказать это так бесстрастно, а
потом пожать плечами и выпить.
Майкл отставил пустой стакан и сложил руки на груди, глядя
на нее с таким видом, словно не особенно интересуется ответом. Он больше не был
тем сострадательным, цивилизованным человеком, каким совсем недавно казался в
ее воображении. И напомнил ей кого-то другого…
Он напоминал ей холодного, враждебного молодого человека,
которого она знала четырнадцать лет назад: грубого и равнодушного, не
обращавшего на нее внимания. Если не считать того, что она, очевидно, запала
ему в душу. Настолько, что он взял на себя труд запомнить ее любимые блюда:
пиццу с креветками и груши.
Ли продолжала смотреть на него, изучая непроницаемое,
жесткое лицо. И тут вдруг ее осенило.
— Ты действительно хотел его убить? — робко пробормотала
она.
Плотно сжатые губы словно чуть смягчились.
— Почему ты так посчитала? — спросил он, не отвечая.
— Ты сам сказал, что он был твоим лучшим другом. Вы играли в
одном манеже. Кроме того, и Анджело, и он накачались наркотиками. Судя по твоим
словам, Анджело был не так уж неповинен.
— Ты права, — кивнул он. В глазах появилось какое-то
странное, непонятое Ли выражение. — Я не намеревался его убивать. Но и
миндальничать с ним не собирался. Скорее всего избил бы до полусмерти… если бы
сумел отобрать оружие.
