— Мы далеко ушли от первоначального раскаяния. И мне кажется, что на сегодняшний вечер довольно...
— Мне тоже так кажется, — внезапно произнес чей-то высокий голос возле них. — Я не знал, что вы так дружны, но теперь, маркиз, соизвольте вернуть мне мою супругу!
— Неужели господин де Сен-Форжа? А вы разве не заняты игрой? — осведомился де Лувуа, не без пренебрежения осматривая сияющий золотом наряд молодого человека.
— Сегодня я не играю, господин министр. Оправившись после болезни, я предпочитаю наслаждаться тихими радостями, которыми нас услаждают. Я обожаю «Большие гостиные». Однако прошу меня простить, но вынужден увести мадам де Сен-Форжа, ее зовет герцогиня Орлеанская.
Де Лувуа отодвинулся в сторону, и Адемар с поклоном взял Шарлотту за руку и повел ее к накрытым столам.
— Куда вы меня ведете? — удивилась Шарлотта. — Герцогиня сейчас в Зеркальной галерее слушает выступления певцов.
— Она уже успела немного проголодаться... Говоря откровенно, герцогиня вас вовсе не звала...
— Тогда почему...
— Я вытащил вас из толстых лап этого грубияна? Потому что ваше таинственное исчезновение дало почву для появления разных слухов и ваше имя связывают с ним. Я... этого не одобряю! Мой долг оберегать вас!
Удивительная новость! До того удивительная, что Шарлотта даже улыбнулась.
— Клянусь всеми святыми рая, Адемар, но я начинаю верить, что из вас может получиться прекрасный муж!
— Вас это удивляет?
— Очень, признаюсь честно. Но, знаете, мне это очень приятно.
Адемар повернулся к Шарлотте со своей знаменитой улыбкой-полумесяцем, которая так ее забавляла до их женитьбы.
— Примем простую истину: ни вы, ни я не созданы для брака, но я думаю, что, не составив образцовой супружеской пары, мы можем быть добрыми товарищами.
— Никакое другое ваше признание не могло бы доставить мне больше радости!
Они подошли в герцогине Елизавете, которая как раз откусила кусочек шоколадного бисквита, украшенного меренгой
[25]
с кремом, но тут раздались мерные шаги швейцарцев, потом короткая команда и громкое сообщение: «Король!», после которого шум мгновенно стих. Вошел Людовик. Как всегда в умопомрачительном наряде, он шел, опираясь на трость и улыбаясь, один, без всякого сопровождения, как бы утверждая тем самым почти полное отсутствие этикета для вечеров «Большой гостиной». Неожиданное появление короля привело двор в восторг именно потому, что король был в одиночестве, и никакое черное платье не следовало за ним тенью. Для герцогини отсутствие тени было таким облегчением, что она невольно воскликнула:
— Если бы он всегда появлялся именно так!
И от радостного волнения чуть было не испортила реверанс, когда деверь приблизился к ней, что очень ее рассердило, потому что совершенство, с каким она делала реверансы, несмотря на полноту, было известно всем.
Король ей улыбнулся, пребывая в этот вечер в шутливом настроении.
— Что вас так взволновало, сестрица? — спросил он.
— Для радостного волнения мне достаточно улыбки моего короля.
— Я постараюсь не забывать об этом при наших встречах. О-о, мадам де Сен-Форжа! Вы наконец решили к нам вернуться?
— Ее королевское высочество оказала мне честь, пригласив на свадьбу принцессы, своей падчерицы. И я с величайшей благодарностью приехала.
— Но свадьба продлится так недолго! Вы должны у нас задержаться. Я уверен, что герцогиня Елизавета только этого и желает, а король будет в восхищении. Велика ли ваша власть, господин де Сен-Форжа?
— М-м-м... Боюсь, что нет, сир.
— Тогда попытайтесь попросить! Мы весьма дорожим блеском нашего двора, и Версалю отнюдь не помешала бы столь прекрасная дама. Особенно тогда, когда мы вот-вот потеряем одну из самых дорогих нашему сердцу, отдав ее Савойскому двору.
Покраснев от радости, Адемар поклонился, бормоча, что он сам и его супруга не имеют иной цели в жизни, как только быть приятными и угождать Его величеству.
Король продолжил свой путь.
Герцогиня Елизавета проследила взглядом за королем, который вошел в зал, где для него поставили бильярд, и сказала:
— Это что-то новенькое! Старая потаскуха не показывается, а наш король почти в открытую ухаживает за вами. Неужели в дружном семействе произошла ссора? Вот была бы радость! Что вы скажете, Шарлотта?
Шарлотта не ответила. Ее взгляд тоже был устремлен вслед королю, но выражал тревогу и беспокойство: прежде чем войти в бильярдную, король махнул рукой, подзывая к себе де Лувуа, а она не забыла его признания, которое так ее потрясло: «Я приберегал вас для короля». Но намного больше ее пугало другое: «Я не откажусь от вас никогда». Что предпримет этот человек, который совершил преступление, оправдывая себя безумством страсти, если его господин прикажет ему привести женщину, — по правде говоря, против ее воли, — в которую он так безумно влюблен? А как поступить ей самой, если вдруг однажды ее поведут в спальню короля? Собственно, как и другие, она не видела для себя никакого выхода... Кроме разве что самоубийства?
Зато граф был чрезвычайно далек от мрачных мыслей. Он уже видел себя супругом фаворитки, щедро одаряемой богатствами и почему бы не герцогским титулом?.. Услышав мелодию менуэта Люлли, донесшуюся из бального зала, счастливый граф почувствовал желание танцевать.
— Я хочу вас пригласить на танец, дорогая! Мы еще никогда с вами не упражнялись подобным образом!
— Какое изысканное, однако, приглашение! — заметила, смеясь, герцогиня Елизавета. — Вы хотите «поупражняться», Шарлотта?
— К сожалению, нет. Я предпочла бы остаться подле вас, Ваше королевское высочество, если бы вы только мне позволили.
— С радостью, — отозвалась принцесса, беря ее под руку. — Вы можете порхать, с кем вам вздумается, граф! Ваша супруга останется со мной. Но имейте в виду, что скоро ужин.
9 апреля состоялось обручение шестнадцатилетней дочери герцога Орлеанского с герцогом Виктором-Амадеем II Савойским, будущим королем Сардинии, которому исполнилось восемнадцать лет, и который на церемонии отсутствовал.
Его представлял юный герцог де Мэн, старший сын Людовика и мадам де Монтеспан, что приводило герцогиню Елизавету в бешенство. Незаконнорожденный будет представлять ее будущего зятя! Однако этот незаконнорожденный был любимым сыном Людовика. И мадам де Ментенон любила его не меньше. Он был болезненным юношей, и мать всячески заботилась о нем, постоянно посещая вместе с ним воды в Бареж, что в Пиренейских горах. Сейчас ему исполнилось четырнадцать, тогда как герцогу Шартрскому, любимцу герцогини Елизаветы, было всего только десять, так что он явно не подходил для этой роли...
