— Да, если вы ручаетесь за своих слуг, но...
Дверь в кабинет распахнулась, на пороге стоял Альбан. Он был бледен и гневен.
— Простите, я невольно услышал ваш разговор. С вашего разрешения или без него, я скачу в Сен-Жермен!
Де ла Рейни не успел и слова сказать, как сапоги Альбана быстро-быстро застучали по ступенькам лестницы.
— Кто это? — осведомилась маркиза, придя в себя от удивления.
— Мой родственник и, наверное, самый близкий друг. Он нашел мадемуазель де Фонтенак, когда она убежала из монастыря, и привез ее к мадам де Брекур.
— Наверное, не стоит даже спрашивать, влюблен ли он в Шарлотту?
— В самом деле не стоит. Со времени ее замужества он стал настоящим мучеником. Но до сих пор не знал о чудовищном обращении де Лувуа с несчастной узницей. Прошу меня извинить, мадам, но я поспешу за ним. Если ему по дороге попадется насильник, тому не жить.
— Он способен на такое безумие? Его не помилуют.
— Он думает не об эшафоте. Так что, если позволите...
— Поедемте вместе! Внизу меня ждет карета, у меня хорошие лошади, они мигом домчат нас до Сен-Жермена. Вы вразумите молодого безумца, а я займусь Шарлоттой. Если нам повезет, с божьей помощью мы избежим несчастья. И я ускорю свою опалу или нет, но непременно поговорю с королем!
Несколько минут спустя в сопровождении двух конных стражников, которые расчищали карете дорогу, главный полицейский и та, которая совсем недавно во время процесса ведьм могла стать его жертвой, сидели рядышком и катили вдоль берега Сены.
Но как ни быстро бежали лошадки маркизы, они не могли догнать Альбана. С адскими муками в душе — его мучили угрызения совести за то, что он поверил наговорам, распаляла ярость против обидчика и страх, что он не успеет, — он мчался быстрее ветра.
Пока вряд ли что-то всерьез угрожало молодой женщине, но Альбан мог обрести спокойствие, только увидев Шарлотту, только упав к ее ногам с мольбой о прощении за то, что в помрачении чувств поверил, будто она по своей воле отдалась чудовищу де Лувуа, только приняв меры по ее охране. Альбан был готов спать у ее дверей, как верный пес. Никто еще не проезжал путь от Парижа до Сен-Жермена с такой скоростью. Похоже, что конь Альбана мчался с неистовством той бури, что бушевала в груди хозяина.
Наконец-то мост, крутая улица, ворота дома. Альбан спрыгнул на землю и зазвонил в колокольчик так неистово, словно оповещал о пожаре. Он назвал свое имя прибежавшему слуге, вошел во двор и передал узду коня мальчишке.
— Мадам де Сен-Форжа! Я должен немедленно ее увидеть!
— Но госпожа графиня... — начал мальчуган. Перед Альбаном появилась мадемуазель Леони, привлеченная отчаянным звоном колокольчика, и закончила фразу:
— Только что уехала. Мадам де Монтеспан прислала за ней карету, ожидая ее в Кланьи для срочного разговора. Что с вами? Входите! Вы больны? Вы едва держитесь на ногах!
Мадемуазель Леони протянула руку, желая помочь Альбану, но он, побледнев как смерть, с проклятием рухнул на ступеньки крыльца. Мадемуазель Леони в испуге всплеснула руками.
— Что с ним?! Он болен! Мерлэн! Мерлэн! Несите коньяк! Ему дурно, честное слово!
Сердце колотилось у Альбана в горле, дыхание пресеклось, он хотел ответить, но не мог. Ему принесли в стаканчике коньяк, он проглотил его залпом, задохнулся, на глазах выступили слезы, перепуганная мадемуазель Леони принялась колотить его по спине. Наконец Альбан с трудом выговорил:
— Маркиза... сейчас... в Шатле... она... говорит... с господином де ла Рейни...
— Что? Но тогда... Что же это значит?..
— Гадина Лувуа... украл ее...
— О господи!
У ворот вновь зазвонил колокольчик, громко оповещая, что прибыла карета, и вот уже два других гостя въехали во двор. Увидев Альбана, де ла Рейни сообразил, что произошло, и выскочил из кареты, не дожидаясь ее остановки. Мадам де Монтеспан вышла пятью минутами позже. Ей рассказали о похищении, и она проговорила:
— Как видите, мы оба были правы, однако дьявол оказался хитрее, чем мы думали. Вы предположили, что он воспользуется каретой герцогини Орлеанской, а он вздумал отплатить мне за утреннюю угрозу. Что же теперь делать?
— Сначала войдите в дом, — предложила мадемуазель Леони, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие и трезвый разум. — Начинается дождь, и если мы промокнем, это мало чем поможет Шарлотте.
Предложение было разумным, но Альбан не желал терять ни секунды. Он уже пришел в себя и вновь стал комиссаром полиции при исполнении служебных обязанностей.
— Сейчас нам не до разговоров. Опишите карету и скажите, кто в ней сидел.
— Карета похожа на ту, что только что приехала, тот же герб, и кучер на козлах в такой же ливрее.
— Но мне она не принадлежит, — немедленно заметила мадам де Монтеспан. — У меня всего три кареты — эта, парадная и для долгих путешествий.
— Внимательнее всех рассмотрел карету господин де Булюа. Он по меньшей мере трижды обошел вокруг нее, пока я принимала молодую женщину, которая привезла письмо.
— И где же это письмо?
— Думаю, Шарлотта взяла его с собой.
— А кто его передал?
— Одна из камеристок мадам де Монтеспан, которую, как видно, знала и Шарлотта, ее зовут Жанна Дебюи.
— Эта девица больше у меня не служит, я выгнала ее три месяца назад, она воровка, — снова раздался голос мадам де Монтеспан.
— Похоже, она нашла себе новую службу, — заметила мадемуазель Леони. — Мерлэн! — обратилась она к подходившему к ним мажордому. — Разыщите, пожалуйста, господина Исидора.
— Именно этим я и занимался, мадемуазель. Я видел, как он вышел из дома, когда карета стояла еще во дворе, но он не возвращался, и я никак не могу его найти...
— Где же он может быть?
— Потом мы разыщем и его, — пообещал де ла Рейни. — Постарайтесь еще раз как можно подробнее описать карету.
— Это не трудно, господин главный полицейский, она точная копия той, на которой приехали вы с мадам де Монтеспан, — тоже темно-синего цвета, внутри обита серым бархатом. Что касается гербов, то, думаю, и гербы были те же, что у маркизы.
— Еще один вопрос! — воскликнул Альбан. —В какую сторону она направилась? В сторону Парижа?
— Нет, она направилась в сторону замка.
— Спасибо! Я непременно должен догнать ее. Иначе...
— Иначе что?
— Он скажет мне лично, куда ее запрятал! — яростно выкрикнул Альбан.
— Ты будешь делать то, что я скажу! — сердито произнес де ла Рейни. — Мы поговорим обо всем завтра утром!
Но Альбан, поклонившись скорее по привычке, чем из вежливости, уже торопился к своей лошади. Отвязав ее, он вскочил в седло и вихрем умчался со двора. Господин де ла Рейни и маркиза де Монтеспан только посмотрели ему вслед.
